«…в переулке…» — парировал Никифоров.
«А сегодня…» — думал Крендель.
«…в Карманове!» — мысленно кричал Никифоров.
«Грабли! Грабли! При чём здесь грабли?»
Некоторое время мысли Кренделя топтались на граблях, но вдруг напали на новую жилу.
«Грабли — для отвода глаз! Он связан с Кожаным!»
«Слежка!» — в ту же секунду мелькнуло в голове гражданина.
Несколько мгновений мысли Кренделя и гражданина бушевали вовсю. Они вливались в мою голову, как мутные потоки в озеро.
«Грабли!» — гремело с одной стороны.
«Слежка!» — бурлило с другой.
Голова моя трещала от напора чужих мыслей. Но вот мне немного полегчало — думы противников поуспокоились.
«Ерунда, — думал наконец Никифоров. — Откуда они знают? Я чист, как голубь. Всё — суета».
«Спокойно, Кренделюша, спокойно, — успокаивал себя Крендель. — При чём здесь Кожаный? Надо понаблюдать».
Успокоившись, гражданин Никифоров решил оформить кое-какие мысли словами.
— Вы что тут делаете? — спросил он.
— А вы?
— И дед, и отец мой были хлеборобами! — пояснил гражданин Никифоров. — А я грабли строю… для нужд сельского хозяйства.
— А мы так… — сказал Крендель. — Тоже для нужд… интересуемся…
— Не мною ли? — намекнул гражданин.
— Да нет, мы для нужд… насчёт парикмахерской…
— Насчёт парикмахерской ничем помочь не могу, — твёрдо сказал гражданин Никифоров. — Моя специальность — грабли… Гражданочка, гражданочка! — закричал он, отворотясь. — Купите грабельки! Сами согребают, сами разгребают. Преполезный прибор!
— Что-то уж больно длинные, — сомневалась гражданочка, приглядываясь к граблям. — И крепкие ли зубья?
— У этих граблей зубья крепче, чем у крокодила, — пояснял Никифоров. — Изготовлены из лучших пород берёзовой древесины. Хоть землю греби, хоть опавший лист.
Когда она отошла, Крендель спросил:
— А вы не знаете, как нам найти Кожаного?
— Да вон он стоит, — сказал Никифоров, отмахиваясь. — Вон он стоит, Кожаный. В кожаном пальто.
Человек, на которого указывал Никифоров, стоял к нам спиной. В этой слегка сутулой, длинной и узкой спине чудилось что-то парикмахерское.
Над кожаными острыми плечами виднелась кожаная кепка, а снизу, из-под пальто, торчали блестящие хромовые брюки и ботинки бычьего цвета.
Крендель подошёл к кожаной спине и, робея, кашлянул.
Спина хрустнула — человек обернулся. К моему изумлению, он и спереди был затянут в кожу. Из распахнутого пальто виднелся замшевый жилет, перепоясанный сыромятным ремешком.
Из-под жилета — кожаная майка.
— В чём дело? — спросил Кожаный. Голос его был скрипуч и хрустящ.
— Мы насчёт обстригания, — начал Крендель и растерялся. — Не стригли ли вы… Мы из Москвы… Насчёт стрижки-брижки…
Крендель махнул рукой, хотел пояснить, но не смог. В Карманове он чувствовал себя неуютно. В Москве-то, да ещё в Зонточном он бы сразу взял парикмахера за кожаные бока, а тут потерял лицо и замямлил:
— Не приносили ли вам стричь… Бывает, что приносят… Конечно, и в Москве обстригают, но…
— О какой стрижке идёт речь? — надменно сказал Кожаный и вынул из кармана руку в замшевой перчатке. В руке он держал небольшой портсигар из крокодиловой кожи.
— Нам сказали, что вы обстригаете… — неуверенно пояснил Крендель.
— Я — обстригаю?! Что за чушь?! Я и ножниц-то сроду в руках не держал. Вот алмаз — пожалуйста. Режет любое стекло, в какую хочешь сторону.
Он вытащил из портсигара небольшой предмет, похожий то ли на молоточек, то ли на гриб опёнок, с железной головой и деревянной ножкой.
— Почём? — громко сказал кто-то за моей спиной.
Я оглянулся. За нами стоял Веснушчатый нос, тот самый, что приставал в тамбуре с вопросами к Усачу в шляпе.
— Почём? — спрашивал Нос, наваливаясь мне на плечи и разглядывая алмаз.
— Червонец.
— Даю пятёрку.
— Пятёрку за алмаз, который режет в любую сторону?!
— Пятёрка тоже деньги, — веско сказал Нос. — Ну ладно, накину трёшку.
— Накинь ещё два рубля.
— Да скинь хоть рублишко.
— Нужен алмаз — бери, не нужен — вали, — сказал Кожаный, покачал алмазом и сунул Веснушчатому носу под нос. Тот наклонился, оценивая инструмент глазом, и почему-то понюхал его.
— Ладно, — согласился он. — Нá деньги — давай сюда алмаз.
— То-то, — говорил Кожаный, пересчитывая деньги. — Три, четыре… семь, восемь… а где ещё рубль?
— Может, скинешь всё-таки? — предложил Нос, укладывая алмаз во внутренний карман.
— Я те скину! — рассвирепел Кожаный, хватая покупателя за рукав и норовя добраться до внутреннего кармана. — Ребята, держи его!
Крендель подскочил к покупателю справа, нажал в бок:
— Слышь, парень, не шути!
— Ладно, ладно, успокойся, — сказал Веснушчатый, отталкивая Кренделя. — Обложили со всех сторон.
Он вынул из кармана рубль, отдал продавцу и исчез в толпе.
Кожаный запахнул пальто и, даже не кивнув нам, пошёл в другую сторону.
Крендель потерянно глядел ему вслед. Да, в Карманове он был не в своей тарелке. Его тарелкой был Зонточный, а здесь всё шло по-другому, даже воздух здесь был особый, кармановский, пропахший пивом, подсолнечными семечками.
— Я, кажется, не то говорил. Надо было спросить про монахов.
— Ещё бы, — подтвердил я.