Судьбы местного значения

– Николай Кириллович?! – поднял брови Меркулов. – Он же политрук, а не штабист.

– Так точно! Это удивительно. Но план на тот момент перспективный и был подкреплен добытыми сведениями и пленными, которые подтвердили многое.

– Да-да, было такое, – кивнул комиссар ГБ. – Знатно отличились мужики. Все командование одиннадцатой танковой дивизии в плен взяли.

– И начальника оперативного отдела корпуса, – добавил Ильин.

– Известно, что Рябышев, по настоянию Попеля, передал пакет с планом и пленными Георгию Константиновичу, – сказал Судоплатов. – После чего и завертелось. Я с Жуковым созванивался. Так Георгий Константинович подтвердил насчет комиссара Попеля. Именно он всю диспозицию расписал.

– Хм… – Меркулов побарабанил пальцами по столу, – надо с Николаем Кирилловичем побеседовать. Хороших идей у него последнее время много. Слышали про защиту шифрования при передаче приказов?

– С применением языков народов Средней Азии, Кавказа, Севера? – хмыкнул Судоплатов. – Слышали. Махорка, тыквы, огурцы… значит, это бригадный комиссар Николай Кириллович Попель придумал. Очень толково – передавать таким образом зашифрованные данные.

– Только нам это не подойдет, – сказал Серебрянский, не отрываясь от изучения документов. – Нелегалы на языках Кавказа, Средней Азии и народов Севера не говорят.

– Это да! – согласился Судоплатов. – Но для спецгрупп по «Пеплу» заиметь якутов или бурятов надо. Михаил Борисович, сделай запрос в Дальневосточное управление.

Маклярский сделал запись в блокноте, а Меркулов спросил:

– По остальным фронтам расхождения имеются?

– Южный фронт мы пока не рассматривали. Но его создали неделю назад. И судя по справке, изменений там практически нет.

– Значит, надо побеседовать с Попелем. Там и выясним, кто он – фигурант или контактер.

– Или гений, – добавил старший майор.

– Думаю, первое или второе, – вновь подал голос Серебрянский. – А перед беседой пусть ваш эксперт, что вот это заключение делал, изучит почерк Николая Кирилловича.

Сотрудники особой группы переглянулись.

– А Яков прав! – сказал Судоплатов. – Вот что значит свежий взгляд! Всеволод Николаевич, надо при особой группе аналитический отдел создать, чтобы подобными вопросами время не занимать.

– Пишите рапорт, создадим. А ты, Яков, включайся в работу. Звание и награды тебе вернут, решение уже имеется.

На это Серебрянский кивнул, не отрываясь от документов. Только спросил:

– Где сейчас бригадный комиссар Попель?

– Восьмой корпус выведен в тыл на пополнение. Генерал-лейтенант Рябышев и бригадный комиссар Попель вызваны в Москву. Награждать обоих будут.

– Вот после награждения и поговорим с Николаем Кирилловичем, – сказал Серебрянский и вновь сосредоточился на документах.

– Виктор Николаевич, – повернулся Меркулов к Ильину. – Что ты решил по Бесхребетному и Горохову?

– Беру к себе, – взглянув на Горянникова, ответил майор. – Таких специалистов с опытом нам еще поискать. Пусть для начала инструкторами побудут, а там посмотрим.

– Раз обоих наградили, то и звания подтянуть надо, – добавил Горянников.

– Сержантов обоим.

– Так Горохов и так сержант, – удивился Ильин, – а Бесхребетный бывший сержант.

– Сержантов госбезопасности, – сказал Серебрянский под смех сотрудников особой группы. – Я так за. Толковые ребятишки. По тылам как по маслу прошли. И послание донесли в сохранности. И еще… – старший майор госбезопасности Серебрянский Яков Исаакович поднялся и положил на стол папку, – вы хотели мое мнение услышать, как несложно догадаться, по источнику, таки у меня есть, что сказать. Даже не досматривая все документы. Вся информация из грядущего. Это очевидно! Никто. Не может. Столько. Знать. Никто не может так точно спрогнозировать развитие событий во многих местах. Я думаю, все вы имели такие мысли, но не озвучивали. Мне можно. И я не сумасшедший…

* * *

Нега разливалась по телу, и хотелось прилечь на лавку, а то и вовсе на травку, чтобы на солнышке позагорать, не особо беспокоясь, что появятся немецкие самолеты. В Балашихе это маловероятно – от фронта далеко. Однако базу особой группы охранял целый дивизион ПВО, входящий в сеть оповещения по Москве и области.

Семен сидел в беседке, что находилась в десятке метров от бани и в трех от пруда, в одном исподнем и нежился под теплым ветерком. Напарился вволю. Давно хотелось пропотеть в душистом пару и веничком от души по бренному телу пройтись.

И не надо дергаться, осматриваясь каждую секунду по сторонам. Или бежать через бурелом сломя голову, отстреливаясь от вражин. Эх, нервы ни к черту! Вот что значит две недели боев и шатаний по дремучим лесам.

Дверь со скрипом распахнулась, и из бани вышел Михаил.

– Эх, хор-ро-шо-о! – потянулся он, жмурясь от удовольствия.

– Хорошо-то хорошо, когда накатишь, да иш-шо! – отозвался Семен.

Горохов хохотнул, явно вспомнив их разговор после перехода фронта в заброшенном срубе. Он прошествовал к беседке и сел рядом.

– Да-а-а, – протянул Михаил, – «Ленинградского» или «Жигулевского» бы сейчас кружечку. Для полного счастья. Как думаешь, Сема?

– Да где пивка-то ты тут найдешь? – хмыкнул Семен.