Судьбы местного значения

– Все не так… – ответил Чичерин, пристально посмотрев на Супонина. – Разберемся!

Политрук недовольно поморщился, но перечить не стал.

– Кто разрешил входить в палату? – спросил Чичерин, возвращая документы Осипову.

– Начальник особого отдела фронта, – ответил политрук. – Ваш героический прорыв решено отразить в советской прессе.

Вот тут политрук явно врет. Не мог начальник особого отдела дать разрешение. Ни он, ни его заместитель. Циркуляры по объектам «Пепел» получили все особые отделы фронтов. А по группе Лукина особенно. Только сам капитан имел право дать разрешение, но он ранен. Чичерин покосился на закрытую дверь, заметил комендантского сержанта с каменным лицом. Предчувствует он экзекуцию. Ясно, что простой сержант против батальонного комиссара никак не пляшет, но если Лукин разрешения не давал, то комендачу придется туго.

Документы у обоих были в порядке. Чичерин приоткрыл дверь и заглянул в палату – все в порядке, прикрыл дверь и вернул политруку его удостоверение.

– Блокнот покажите, – потребовал Чичерин у Осипова.

Перелистывая страницы блокнота, пробежался по записям. Краткие тезисы – шли-стреляли-уничтожали врага. Ничего такого, что могло намекнуть на особый секрет. И пока на привычную газетную статью не похоже. Вернулся к первой страничке, где заметил знакомые строчки. Четко выделенные и подчеркнутые.

– Наша задача не умирать за свою родину, а так сражаться с врагом, чтобы он умирал за свою родину! – негромко прочитал он.

– Это слова товарища Попеля, – пояснил Осипов.

Чичерин кивнул, протягивая блокнот. Эти слова были в Витькиной тетради. Может быть, товарищ Попель тоже имеет какое-то отношение к Фениксу, то тесть к Пеплу? Сколько же может быть этих посланий? Скорей всего более трех.

– Хорошие слова, – сказал лейтенант корреспонденту. – Я бы добавил еще: а если придется принять смерть, то так, чтоб врагам тошно и страшно стало!

Корреспондент посветлел лицом и, выудив карандаш, тут же сделал запись.

– А…

– Нет времени, товарищ Осипов, – прервал корреспондента Чичерин. – Сержант, не впускай пока никого.

Комендантский сержант козырнул, а лейтенант вошел в палату.

В палате всего две койки, две тумбочки и целых четыре стула. На левой койке полулежа читает газету Лукин. На правой фигурант – без сознания. У окна на стуле Кузнецова сидит, тоже газету просматривает. Вот что значит палата для старшего комсостава. И прессу нате-пожалуйста, и такое просторное помещение всего для двоих. И воздух тут свеж – приоткрыта не маленькая форточка, а вся фрамуга.

– Здравствуйте! – поздоровался Чичерин.

– День добрый, Юрий Яковлевич, – оторвался от чтения Лукин.

– Здравствуйте, товарищ лейтенант… – спохватилась Кузнецова.

– Сиди-сиди, – прервал девушку Чичерин. – И давай не по званию. Меня Юрием зовут, али забыла? Как самочувствие, товарищ капитан?

– Терпимое – глянул на лейтенанта Лукин. – И меня Василий Петрович зовут, али забыл?

Чичерин поднял обе руки – понял, мол, исправлюсь. Повернулся к Кузнецовой.

– Как дела у нашего героя? Не очнулся еще?

– В себя не приходил, – вздохнула Маша. – Покормить бы его, а то исхудал весь…

Девушка всхлипнула и, отложив газету, принялась поить безымянного бойца. Пипеткой она набирала воду и по капле вливала в рот. Хоть что-то, ибо ел он, по словам девушки, в последний раз более четырех суток назад. При этом фигурант выглядел вполне здоровым, лишь похудел сильно. Четыре дня без сознания! Придет ли в себя? Будет жаль, если умрет, и тайну источника унесет с собой.

– Тов… – начал лейтенант, но быстро поправился: – Василий Петрович, к вам тут корреспондент заходил, и я…

– Не беспокойся, Юра, – перебив Чичерина, хмыкнул Лукин, – корреспондента я отшил, а с политотделом фронта мы разберемся… Маша, – повернулся он к Кузнецовой, – выйди, пожалуйста, нам перемолвиться надо.

– А за твоим благоверным мы присмотрим, – улыбнулся Юрий, – никуда он не денется.

Когда девушка вышла, Лукин заговорщицки подмигнул и дотянулся до тумбочки. Через минуту на тумбочке стояли два стакана и бутылка вина. Причем у тумбы сбоку Чичерин заметил такую же бутылку, только пустую.

– Это кагор, – пояснил Лукин. – Товарищи привезли, чтобы кровь быстрее восстанавливалась.

Капитан резким ударом выбил пробку и разлил вино.

– Держи, – протянул он стакан. – Давай за победу выпьем.

– За победу! – поднял стакан Юрий. – За девятое мая!

Лукин приподнял в согласии стакан и выпил вино.

– Вкусное, – сказал Чичерин, выпив. – Ничего вкуснее не пил.

– Спирт али водка да жирная селедка?

– Ага, – кивнул Юрий, – или соленый огурчик…

– Тихо… – прервал Лукин. – Створку еще приоткрой.

Юрий распахнул фрамугу. С аллеи слышалась песня: