Судьбы местного значения

На поляне все притихли.

– И все равно вызвался! – изумился лейтенант.

– Так надо было!

– Ты! Ты!.. – все слова куда-то подевались. Чичерин схватил Абадиева в охапку и крепко прижал. Их окружили. Товарищи хлопали по плечу. Радовались…

– Что у нас по продуктам?

Степаненко подтянул вещмешок и встряхнул.

– Все тут. Было пара консерв с тушенкой. Хлеба, правда, нет. У этих нашлось несколько упаковок с галетами, пара плиток с шоколадом, четыре фляжки с ихней жиденькой водкой.

Поляна вдруг осветилась ярким светом, и протяжный грозовой раскат пророкотал над головами. Все невольно посмотрели вверх. Сильный ветер раскачивал верхушки деревьев. Клубились темные тучи. Гроза была уже рядом. И вот-вот появятся немцы. Лейтенант исходил из худшего. Несмотря на подорванный мост, переправиться для таких сил не проблема. Наверняка имеются средства. И диверсанты особо продуктами не запасались, знали, что недолго ожидать подхода основных сил.

– Всё, собираемся. Сломанные автоматы в воду. Двое к носилкам…

И тут послышался треск мотоциклетных моторов.

– Немцы! Уходим! Быстро!

Успели только носилки с раненым подхватить. А тела погибших пришлось оставить.

Несколько мотоциклов выкатились на поляну перед мостом. Пулеметчики почему-то с открытием огня промедлили, что дало время углубиться в чащу. Но потом вдогон ударили очереди.

Меж стволами и ветвями особо не разбежишься. Особенно с носилками. Беги и под ноги смотри. Иначе запнешься – корней и разного валежника навалом. А еще пригнуться хотелось как можно ниже – пули стригли подлесок и звучно впивались в стволы.

Немцы прекратили стрелять. Но группа снизила темп не сразу. Еще минут пять они уходили в чащу. На всякий случай. Вдруг немцы вздумают преследовать?

На коротком привале стало ясно, что красноармейцы выдохлись и попадали без сил. В этот момент грянул ливень. Носилки с раненым устроили под разлапистой елкой, добавив как укрытие единственный плащ, чтоб поменьше мочило. Чичерин в руки Маврищеву планшетку сунул, а сам к стволу прижался.

Ливень был недолгий и быстро перешел в мелко крапающий дождь.

– Командир, – обратился Степаненко, когда перестали обильно капать. – Вечер уж, надо отдохнуть и обсушиться. Промокли насквозь.

– Не здесь только, – подумав, согласился Чичерин.

– Не здесь, – кивнул сержант. – Ручей бы или родничок найти. И в ложбиночке встать.

Подняли уставших бойцов с трудом. Прошли еще несколько километров. Наткнулись на ручеек.

Запалили костры – сержант показал, как без дыма. Развесили сушиться форму с обувкой на колышках. На подстилку нарезали еловых лап. Выставили дозорного на гребень. Перекусили галетами, запив трофейным шнапсом. А тушенку оставили на утро.

Не успели лечь, как на востоке загрохотала канонада. Бойцы переглядывались. Вопросительно посматривали на лейтенанта.

– Утром к нашим пойдем. А сейчас всем спать…

…танк полз к мосту… «Взрывай, Юрка! Взрывай!» Вспышка, и земля стала падать, и не только земля… Чичерин проснулся тяжело дыша. Осмотрелся.

В чаще темно. Костер давно прогорел. Угли еще тлеют.

Тела спящих бойцов еле угадываются.

Спать хочется зверски. Но закрыть глаза боязно, опять приснится эта жуть. Чичерин дотянулся до котелка, вода еще оставалась, теплая, но немного взбодрила. И вновь мысли о Витьке. Нет, лучше о другом подумать. Но не выходит. Страшная смерть…

«Взрывай, Юрка! Взрывай!»

Танк дополз уже до середины, в ключ подрывной машинки не поддается…

«Взрыва-а-ай!»

– Йы-ы-ы!

И лейтенант проснулся. Рядом заворочался сержант. Осмотрелся, сонно моргая, уставился на Чичерина.

– Не спите, товарищ лейтенант?

– Да вот… – пожал плечами Чичерин. Получилось виновато. Как-то по-детски.

Степаненко сел, потер лицо, затем глотнул воды из котелка.

– Этим нужно переболеть, командир, – жестко сказал сержант. – На войне убивают, и от этого не никуда денешься. Ты командир. Бойцы на тебя как на знамя смотрят…

– Да, сержант. Ты прав.

– Так соответствуй!

Сержант поднялся и, прихватив котелок, ушел в чащу.

Чичерин посидел немного. Затем взял планшетку и вынул было тетрадь, передумал – темно, букв не разберешь. Вернул тетрадь обратно. Вытряхнул на землю жетоны и документы. Рассортировал их. Зольдбухи отдельно, липовые удостоверения отдельно. И жетоны тоже.

Вернулся сержант. Поставил котелок с водой в угли. Обложил его сушняком. Покосился на лейтенанта.

– Ты прости, командир, за резкость. Ты все правильно делаешь. Я тоже не железный. Так погибнуть… Геройский у нас командир был… – вздохнул сержант. – Будь у меня сын, Виктором бы назвал. В честь командира… вот ты тетрадку ту, что лейтенант наш передал, хранишь. Небось, что-то важное там?

– Да, очень важное.

– Понятно. Значит, нельзя нам в бои ввязываться.

– Вот именно, сержант, вот именно. Но смотреть на врага, топчущего нашу землю…

Лейтенант не договорил, напала зевота.

– Ты поспи, командир, – сказал Степаненко. – Тебе надо отдохнуть. Это тоже важно…

Глава 7

Канонада разбудила спящих бойцов. Грохотало приглушенно, далеко, но интенсивно. Красноармейцы тревожно озирались. Где-то бой идет, а мы тут прохлаждаемся, читалось в их глазах.