Судьбы местного значения

– Песни сочинили, да какие! – улыбнулся Меркулов. – Вся страна распевает. «И, значит, нам нужна одна победа. Одна на всех. Мы за ценой не постоим!»

– Поменялся стиль речи, – продолжил Судоплатов, – и почерк изменился. Причем сильно.

– Ваш почерк до 27 июня, – сказал уже комиссар ГБ третьего ранга, – очень сильно отличается от такового после.

– Грамматика, орфография, стиль, информативность написанного, – перечислил старший майор. – И речи ваши стали взвешенными, правильными. Будто вы в одно мгновение академиком стали.

– Что же в этом такого, спросите вы? – Меркулов подался чуть вперед.

Николай Кириллович смотрел то на одного, то на другого, понимая, что товарищи из ГБ не зря разыграли этот спектакль, постепенно подводя его к требуемому результату. Это тревожило. Сказать чистую правду? Тогда как объяснить его состояние с двумя сознаниями? Озвучишь – упекут в дурку в момент. Что же делать?

– Что же в этом такого? – вздохнув, спросил Николай Кириллович, продолжая размышлять о вариантах объяснения.

– Ничего, – сказал Меркулов, – если бы не некоторая информация, полученная из разных, независимых друг от друга источников.

– Причем люди, что передали эту информацию, – произнес Судоплатов, – тоже в короткий срок изменились кардинально. Точь-в-точь как вы.

– И эта информация оказала большое влияние на обстановку на фронтах, – понимая, что лучше идти навстречу, сказал Попель.

Лица обоих разведчиков посветлели, но продолжению беседы помешали – двери с парадной лестницы распахнулись, и в аванзал вошла группа из нескольких человек. Первым шел Сталин, чуть отстав, Берия, за ним в ряд шли Калинин, Жданов, Ворошилов. Их сопровождала пара охранников с Власиком.

Меркулов, Судоплатов и Попель вскочили.

Иосиф Виссарионович на ходу поднял руку, жестом показав позади идущим, идите, мол, а сам направился к троице. За ним последовал только Берия.

– Здравствуйте, товарищи! – поздоровался первым Сталин.

– Здравия желаем, товарищ Верховный Главнокомандующий! – четко выдохнули Меркулов, Судоплатов и Попель.

– Вах, оглушили, – улыбнувшись, проворчал Иосиф Виссарионович. – Я пока председатель Государственного комитета обороны! Николай Кириллович, – Сталин прищурился, – вам надо пройти в зал для награждения, сегодня ваш день.

После чего, взяв под локоток бригадного комиссара, двинулся к проходу в Георгиевский зал.

– А завтра вы все товарищам расскажете, ничего не утаите, – сказал он Попелю. – Даже невероятное…

Лаврентий Павлович знаком подозвал Меркулова и Судоплатова.

– С товарищем Попелем побеседуете завтра, – тихо сказал нарком. – Сейчас вы, Всеволод Николаевич, езжайте в управление, в канцелярии вас папка с материалами ждет. А вы, Павел Анатольевич, на базу особой группы, и прихватите майора Ильина. Пепел-пятый очнулся. Выясните – когда можно будет побеседовать с ним…

Эпилог 1

В ушах стоял звон. Тошнило. Мир качался и плыл. Андрей приподнялся, но прострелило руку и сильно заболела голова. Он невольно застонал. Новая попытка – медленно, чтобы не потревожить голову и руку, поднялся, прищурился, поморгал – глаза слезились от едкого дыма, и что творится вокруг, удалось разглядеть не сразу.

Все вокруг изрыто дымящимися воронками. Чадила раскуроченная взрывом полуторка. Догорала опрокинутая телега по ту сторону дороги. И тела, тела, тела…

– Мама, Анька, вы где? – позвал Андрей.

Взгляд наткнулся на что-то знакомое. Кусочек ткани в горошек, туфля и засыпанная землей…

– Мама? Мама-а-а!

Андрей истово рыл землю, срывая ногти, до крови закусив губу. Правая рука слушалась плохо и почти не чувствовалась, но он рыл. Показалась голова. Ощупав спутавшиеся волосы, понял – мама лежит лицом вниз. Стал отгребать землю. Отрыл руку. Потянул, от усилия потемнело в глазах и мир вновь поплыл. Борясь с тошнотой и плача от боли, Андрей тянул изо всех сил. Земля выпускала маму неохотно. Пот заливал слезящиеся глаза, и мальчишка не сразу увидел сестру. Аня лежала под мамой. На остекленевшие глаза сыпалась земля. Андрей упал на колени.

– Мама… мамочка… нет… нет… – плача, шептал он.

Он вспомнил взрывы, вой самолетов, как бежали от дороги, как мама толкнула его в яму, схватила Аню, но укрыться не успела – огненные трассы с пикирующего самолета прошили обеих, а потом взорвалась бомба и что-то горячее впилось в руку…

Мамино лицо было серым, холодным. Полуоткрытые глаза безжизненны. На животе и спине большие почерневшие от земли кровавые пятна…

Андрей знал, как выглядит смерть. Три года назад на его глазах бандиты убили отца. Мальчишку, забившегося под телегу, – не тронули. Андрей тогда долго сидел, держа папину голову. Теперь одной рукой он обнимал маму, второй гладил сестренку, смотрел в небо и тихо плакал…