Судьба открытия

— A-а! Ну, конечно, еще бы. В чужие комнаты без спроса — очень с его стороны бестактно. Вот я ему говорю: «Какие у вас особенные секреты в производстве?» А он заладил одно: «Мы, — говорит, — выпускаем гарантированные патроны». Гарантированные! Понимаете, на что бьет? «В случае, — говорит, — задохнется кто из вашей команды с самодельным патроном в аппарате…» Ну, я подумал: вдруг и верно — кто-нибудь задохнется? Уж лучше у них покупать будем, у фирмы «Дрегер». Сколько сот штук каждый месяц — ой-ой-ой!

Зинаида Александровна встала из-за пианино, зевнула, подошла к окну. Мысли ее шли своим порядком.

— Ваня, — спросила она, — Петька разве не Черепанова сын?

Лисицын, пошевелив бровями, сообразил: Черепанов — это хромой конюх с черной бородой; Петька мальчик, каждый день бегающий по конюшне, точно для ребенка другого места нет; а однажды этот мальчик забрел к нему в комнаты — из любопытства, вероятно.

Иван Степанович ответил:

— Петька — сирота. Отец его на Харитоновском руднике погиб, когда был взрыв.

— Мне пора, пойду, — сказал Лисицын и заторопился, вспомнив о лаборатории. — Дежурство-то мое… Покорно вас благодарю, Зинаида Александровна!

Он ушел к себе и начал устанавливать фильтр, пристраивать около него сделанные своими руками дуговые электрические лампы, — надо, думал, испытать активные зерна, что приготовлены за прошлую неделю; они приготовлены уже без хлорофилла.

Работа с этими зернами занимала много времени.

Иногда ему казалось, что его силы ограничены, что ему поздно увлекаться новыми исканиями, — нужно скорей, не меняя прежних рецептов, дать первые практические результаты своего труда. И нетерпение к тому же одолевало: хотелось увидеть действующую модель, потрогать пальцами, самому всыпать в мешок первые пуды искусственного сахара.

Однако денег, чтобы закончить постройку модели, пока не было. А у лабораторного стола Лисицыну приходили всё новые и новые идеи.

Давно, еще при первых опытах, он пользовался кашицей из живых листьев — просто наполнял ею фильтр. Егор Егорыч приносил тогда огородную ботву. Потом — это стоило долгих опытов и размышлений — из листьев получились коричневые комочки, зеленеющие в воде, с которыми фильтры начали действовать гораздо лучше. «Давно это было, — думал теперь Лисицын. — Господи, как давно!» Постепенно, ощупью, работая год за годом, из коричневых комочков он сделал три вида активных зерен. Один вид образовывал в фильтрах только глюкозу, второй — пищевой сахар, третий — крахмал. Было это году в девятьсот четвертом, что ли… да, в девятьсот пятом. Как раз тогда, отправившись гулять, он стал свидетелем расстрела безоружной демонстрации у Зимнего дворца. В те самые дни. И тогда каждый фильтр, наполненный зернами, давал ползолотника, в лучшем случае — золотник сахара в день. Сахара или крахмала: это выходило поровну. Надежд было куда больше, чем углеводов…

Лисицын принес из другой комнаты одеяло, пальто и скатерть с круглого стола, начал старательно занавешивать окна: не надо, чтобы свет дуговых ламп привлекал чье-нибудь внимание. Промелькнуло в мыслях: «В Харьков на почту съездить». Затем он снова посмотрел на фильтр, приготовленный к опыту, и опять представил себе фильтры прежней, петербургской лаборатории.

За те два года, вспомнил он, которые кончились вторжением жандармов и арестом, ему удалось улучшить Состав активных зерен. Тогда синтез пошел уже быстрее. Как он радовался тогда каждому успеху! А основа всех рецептов была одна: начиная готовить зерна, он брал все тот же природный хлорофилл, ту же кашицу из зеленых листьев; правда, ее требовалось меньше и меньше, — далеки были времена, когда Егор Егорыч приносил огородную ботву мешками.

«Далеки те времена», подумал Лисицын и стал протягивать через комнату электрический провод.

Прошлой зимой, покупая цветы у соседей Марины Петровны, он рассердился: «Таскаешь, как верблюд. И всё у природы в плену. Да неужели ее нельзя побороть — выкинуть злосчастные крупинки хлорофилла?»

И вот он их выкинул теперь. Это уже здесь, на спасательной станции. Попробовал несколько новых рецептов и наконец получил почти такие же, как раньше, активные зерна, но из одних только неорганических веществ. Исходные продукты — все неорганические.

Теперь в стеклянном фильтре перед ним не было ни единой взятой из растения частицы, а процесс шёл так же, как в живом зеленом листе. Лисицын с гордостью взглянул на фильтр. Включил ток — ослепительным светом засияли дуговые лампы: каждая из них — как маленькое солнце, положенное на черные угольные палочки. Щурясь, закрыл лампы решетчатыми жестяными колпаками. Перекинув через ролики ремешок, начал рукой — прежде, в Петербурге, это делалось электрическим мотором — поворачивать колпаки, чтобы на фильтр падал мигающий свет.