Судьба Иерусалима

— Конечно, я говорю чепуху, и мысли у меня не лучше. Но мне некому было позвонить, кроме вас. Во всем Салеме-Л от только вы можете…, — он снова тряхнул г оловой и начал снова. — Мы с вами говорили про Дэнни Глика.

— Ну.

— И как он мог умереть от анемии… Наши деды сказали бы «во цвете лет».

— Ну.

— Майк хоронил его и Майк нашел пса Вина Пуринтона на воротах кладбища. Я встретил его у Делла вчера вечером, и…

3

— …и не мог туда пойти, — закончил он. — Не мог. Я просидел на кровати до четырех утра. Потом прокрался вниз, как вор, и позвонил. Что вы обо всем этом думаете?

Бен снял с шеи крестик, и теперь он покачивался у него на указательном пальце. Было уже почти пять, и небо на востоке начало розоветь.

— Я думаю, нужно пойти в эту комнату и посмотреть. Прямо сейчас.

— Теперь, при свете, мне все это кажется страшным сном, — Мэтт опять хрипло засмеялся. — Хорошо бы, если бы это было так. Если Майк сейчас спит, как ребенок.

— Пойдем посмотрим.

Мэтт сглотнул слюну.

— Пошли, — он устремил глаза на стол и затем вопросительно взглянул на Бена.

— Конечно, — сказал Бен и надел ему на шею крест.

— Так я правда буду чувствовать себя лучше. Как вы думаете, мне позволят надеть его, когда повезут в психушку?

— Хотите взять пистолет?

— Да нет. А то еще суну его в карман и ненароком отстрелю себе яйца.

Они поднялись наверх. Там был короткий коридор, с одной стороны которого виднелась дверь в спальню Мэтта, освещенная призрачным электрическим светом.

— С другой стороны, — сказал Мэтт.

— Они прошли коридор и остановились перед дверью в комнату для гостей. Бен не вполне поверил в ужасы, рассказанные Мэттом, но то, что он испытал когда-то сам, обдало его теперь волной удушливого страха.

«Откроешь дверь, а он свисает с балки с почерневшим лицом, а потом он откроет глаза и будет смотреть на тебя, как будто рад, что…»

Это жуткое воспоминание на какой-то момент почти парализовало его. Он будто вдыхал запах штукатурки и гниения. Бену казалось, что за легкой деревянной дверью этой комнаты его ждут все тайны ада.

Наконец он повернул ручку и толкнул дверь. Мэтт выглядывал из-за его плеча, крепко сжимая крестик Евы.

Окно комнаты выходило прямо на восток, и верхний край солнца уже показался над горизонтом. Первые лучи осветили комнату и золотыми бликами отразились на простыне, прикрывающей грудь Майка Райерсона.

Бен посмотрел на Мэтта и кивнул.

— Все в порядке, — прошептал он. — Спит.

— Окно открыто, — пробормотал в ответ Мэтт. — Я запер его, когда уходил.

Бен перевел глаза на простыню, которой был укрыт Майк. На ней виднелось маленькое пятнышко засохшей крови.

— Кажется, он не дышит, — сказал Мэтт.

Бен шагнул вперед и остановился.

— Майк! Майк Райерсон! Вставайте!

Никакой реакции. Майк лежал спокойно, лицом вверх, и Бен подумал, что он в этих первых лучах солнца выглядит не просто здоровым, но прекрасным, как греческая статуя. Легкий румянец играл на его щеках, а на коже не было и следа мертвенной бледности, о которой упоминал Мэтт, — она казалась свежей и розовой.

— Конечно, он жив, — заявил он уверенно. — Просто спит. Майк! — он шагнул вперед и легонько потряс Майка. Левая рука, до того лежащая на груди, упала на пол с безжизненным стуком.

Мэтт потрогал упавшую руку, прижал палец к запястью — пульса нет.

Он положил руку обратно на грудь, но она падала. Он кое-как пристроил ее с гримасой отвращения.

Бен не верил своим глазам. Он же просто спит. Здоровый румянец, розовая кожа, губы, приоткрытые для дыхания… его охватило чувство нереальности происходящего. Он потрогал плечо Райерсона. Кожа была холодной.

Послюнив палец, он поднес его к полуоткрытым губам. Дыхания не было.

Они с Мэттом посмотрели друг на друга.

— А следы на шее? — спросил Мэтт.

Бен осторожно приподнял голову Майка. Это потревожило левую руку, и она снова ударилась о пол.

На шее Майка не было никаких следов.

4

Они снова сидели за кухонным столом. 5. 35. Они слышали мычание коров Гриффена, которых выгоняли пастись на склон холма.

— Правильно, следы исчезли, — сказал внезапно Мэтт. — Когда жертва умирает, уколы исчезают.

— Знаю, — сказал Бен. Он помнил «дракулу» Стокера и хаммеровские фильмы с Кристофером Ли.

— Нужно пробить ему сердце ясеневым колом.

— Не советую, — сказал Бен, отхлебнув кофе. — Будет чертовски трудно объяснить это коронеру. Вас привлекут за осквернение трупов.

— Вы что думаете, я спятил?

— Нет, — ответил Бен, почти не раздумывая.

— Вы мне верите насчет этих следов?

— Не знаю. Похоже, что да. С чего бы вам мне врать? У вас нет никаких причин. Вы врали бы, если бы убили его сами.

— Наверно, — сказал Мэтт, пристально глядя на него.

— Но против этого говорят три вещи. Во-первых, нет мотивов. Простите меня, Мэтт, но для классических причин — ревность или деньги — вы уже слишком стары. Во-вторых, каким образом? Если яд, то почему нет никаких следов? Он выглядит совершенно безмятежным. От яда так не умирают.

— А третья причина?

— Ни один убийца в здравом уме не станет выдумывать такую историю, какую вы мне рассказали.

— Ну, насчет здравого ума я не знаю, — Мэтт вздохнул.