Судьба гусара

— Не, не зовет, — юноша покачал головой и хитро прищурился. — Яков Петрович меня к вам направил. Для помощи!

Услышав такие слова, Давыдов едва подавил улыбку:

— Ну, с таким-то помощником мы тут быстро всех на чистую воду выведем!

— Ну, я, конечно, мало что знаю, — парнишка потупился. — Но, возможно, пригожусь. Хоть куда сбегать или что еще…

— Ладно-ладно, не обижайся, — утешил парня Дэн. — Не боги горшки обжигают. Ну, коли уж помочь хочешь, так глянь на складе… Ничего здесь подозрительного не видишь?

— Да ничего, — корнет пожал плечами. Синий «гродненский» доломан с голубоватой опушкой очень шел ему, даже делал немного взрослее.

— А это вот — от шампанского мокро? — чуть погодя уточнил корнет.

— Ну да, от шампанского. — Давыдов покивал, гадая, к чему бы такой вопрос. — Уж не от водки точно. У тебя голова-то, кстати, как? Не болит от вчерашнего?

— Немножко кружится, — снова засмущался Антон Иваныч. — А шампанского сколько бутылок было?

— Да целый ящик. Вон он, гляди.

— Тогда непонятно… — Тошка задумчиво покусал губу. — Непонятно — почему так мало? Лужа-то вон так себе. А должна быть ого-го! Да и стенки бы забрызгало. И стекла бы улетели подалее. Это ж не простое вино — это ж шампанское! Оно ж играет.

— Так-так, — мигом почувствовав что-то важное, насторожился Дэн. — Давай, продолжай… и скажи, откуда ты про шампанское знаешь? Раньше разбивал?

Корнет покраснел и, шмыгнув носом, признался:

— Не, не разбивал. А года три назад как-то с дружками отпили, водички налили да обратно бутылку закрыли. Той же пробкой, аккуратно. А она, пробка-то, потом же вылетела! Матушка сразу догадалась, что к чему… ох, нам тогда и влетело!

— А сколько вам тогда было?

— Да двенадцать годков… да…

— Поздравляю вас, корнет! Вы — юный алкоголик.

Давыдов расхохотался и, хлопнув парня по плечу, снова стал необычайно серьезным:

— Значит, если по-твоему судить… бутылки, прежде чем разбить, открывали?

— Ну да, господин штабс-ротмистр, открыли, а потом закрыли. Зачем только? Черт поймет… Погодите-ка! Вдруг да там не шампанское, а водица?

Денис не успел и слова сказать, как мальчишка быстро нагнулся, мазнул ладонью по лужице и, облизав пальцы, задумался.

— Не, не вода. Шампанское. Но какой-то странный привкус… Ну-ка, еще…

— Стоп! — быстро склонившись, Давыдов ударил корнета по руке. — Не надо больше пробовать. И вообще, иди-ка лучше руки вымой… или вытри, вон об снег.

— Так снег-то, господин штабс-ротмистр, грязный. Весна!

— Вымой, говорю! — настоял на своем Денис. — И пальцы в рот не суй.

— Ну, я тогда вон, у колодца…

— Давай…

Пока непрошеный помощник ходил мыть руки, Дэн думал. Бутылки явно открыли… и потом закрыли. Зачем? Чтобы добавить яд и отравить господ офицеров во главе с самим командующим? Но… зачем тогда явиться вновь и все отравленные (допустим — отравленные) бутылки разбить? Не вяжется что-то. Где логика? Или — тот, кто залил, и тот, кто разбил — это разные люди? А поискать!

— Вон там домишки, видишь? — дождавшись возвращения корнета, Давыдов показал рукой. — Левый — мой, правый — твой. Спрашивай во всех подробностях — кого в прошедшие сутки на дороге видели.

Выслушав, Тошка замялся:

— А как же я у них-то спрошу, господин штабс-ротмистр? Я ж финского-то не знаю, а они по-русски не понимают.

— Вот это да, — озадаченно покивал гусар. — Вот это верно заметил… Та-ак… Толмач у нас, кажется, есть… переводчик!

— Ну да, при штабе. Дядя Сеня Чухонец.

— Так ищи его скорей!

Раз уж на всех выискался лишь один толмач, так пришлось уж действовать вместе. Сначала вошли в ту избу, что располагалась от склада налево, потом — в следующую. В левой избе хитроглазые финны ничего интересного не поведали, все больше отмалчивались и если и видели кого, то не говорили. В правой же — повезло куда больше. Полковника Кульнева там сильно уважали. Как и многие уже по всем здешним местам.

— Шибко нашего командира хвалят, — толмач Сеня Чухонец пригладил бороду. Был он из простых крестьян-финнов, что проживали под Петербургом с давних времен и считались свободными. Жили, работали на себя, все подати государству платили исправно и никакому помещику не принадлежали.

— Voi, Kyllä, Kyllä! — крестьянин тотчас же закивал, — Eversti Kulnev erittäin hyvä ihminen, todella! Jos kaikki Venäläiset ovat kuin Ruotsalaiset!

— Говорит — очень хороший человек полковник Кульнев, — перевел толмач, — Коли все бы русские такие были — так лучше шведов.

В горнице собралась уже почти все семейство. Глава семьи — кряжистый круглоголовый финн лет пятидесяти — Хейки Макилайнен, его дородная супруга Лииза и три дочки-подростка, их имена Давыдов не спрашивал. Еще имелся сын, старший, но тот третьего дня еще уехал вместе с другими местными мужиками за лесом.

— Леса полковник Кульнев разрешил брать, сколько понадобится, — вновь перевел Сеня Чухонец. — Он вообще местных привечает. Не только солдатам своим отец родной, но и всем добрым людям — друг и защитник.

— Ну, так то всем известно, — усмехнулся Денис. — Спроси-ка, видели ли они кого-то у склада. Вчера днем… и ближе к вечеру.