Субстанция

– Как ты себя чувствуешь? – я и сам удивился каким-то деловитым ноткам, появившимся в моём голосе.

– Ты говоришь, как какой-нибудь врач, хотя похож на простого парня.

Я усмехнулся и взял в руки инъектор.

– Расслабься, – сказал я.

Моника, вздохнув полной грудью, замерла, устремив взгляд в потолок.

Я склонился над её шеей, как какой-нибудь вампир, приставил дуло инъектора к пульсирующей вене и нажал на курок. Тихий щелчок, и зелье начало разливаться по её венам, капиллярам и артериям, мгновенно охватывая весь организм. В ответ срабатывали некие тайные, не подвластные лично моему пониманию природные механизмы, и спустя несколько минут моим глазам предстала уже совсем молодая женщина. Формы её тела стали ещё утончённее, очертания груди ещё острее и, разумеется, ни намека на дряблость кожи и морщины на лице. Сколько же ей теперь можно было дать? Лет тридцать? Нет, двадцать пять!

Четвёртая доза. Однако я забыл об этом… Ну, как тут реально подходить к вещам, когда видишь такие чудеса? Видимо, у человека, обладающего несметными богатствами, иногда пропадает чувство ответственности и самоконтроля, или попросту сносит крышу. В ту ночь то же самое случилось и со мной. Я сделал ей ещё одну инъекцию. Мной овладело какое-то безумное любопытство. Я жадно впивался глазами в её трансформирующееся в течение нескольких минут тело. Моника была в трансе, закатив глаза и бормоча что-то в бреду. Однако это немного пугающее состояние быстро прошло, и моя испытуемая очнулась, посмотрев на меня прояснившимися глазами молодой девушки.

Теперь её было не узнать. Даже платье стало слишком велико, и её новое стройное тело утонуло в нём, почти как в каком-то балахоне. Теперь ей было лет восемнадцать от силы. Она как-то странно посмотрела на меня долгим взглядом в упор и произнесла:

– Я даже не знаю, как тебя зовут.

Я отмахнулся:

– Обойдёмся без имен. Тебя ведь тоже зовут не Моника.

У меня промелькнула в мозгу шальная мысль, как бы она не вздумала в меня влюбиться, ведь в её настоящем биологическом возрасте это было бы вполне нормально, но мои подозрения тут же оправдались, и она произнесла эти слова:

– Я тебя люблю!..

Честно признаться, в ту ночь я забыл, что Моника – всего-навсего уличная шлюха. А может быть, она ею уже не была?

Не скрою, был момент, когда мне захотелось продолжить, но я вовремя остановился…

***

Оставаться в Москве у меня не было ни малейшего желания, и на следующий день я взял курс домой. Туда, где меня никто не ждал и мало кто помнил. Однако на окраине моего родного городка с населением, наверное, не больше тысячи жителей, включая цепных собак, кошек и дворовых кур, вот уже пять лет одиноко стоял отчий дом с закрытыми ставнями, запертой дверью, обнесённый покосившимся забором и с пустующей собачьей будкой во дворе.

Когда я вошёл внутрь мне показалось, что запах сырости и плесени не выветрить отсюда никогда, мне захотелось бежать отсюда без оглядки и даже вернуться к Монике, лишь бы не оставаться здесь. Но в последний момент меня остановило осознание того, что это – мой дом. И к тому же я всё ещё богач… хотя и успел растранжирить добрую половину своего «состояния».

Я остался без родителей лет пятнадцать назад и получил в наследство лишь этот дом, скудное хозяйство, ещё более скудный интерьер и на удивление богатую отцовскую библиотеку, ведь он был у меня учитель. Теперь я с грустью прошёлся взглядом по заставленным старыми томами книжным полкам, отметив, что большинство книг придётся выбросить, потому что за годы, проведённые в неотапливаемом жилище, они отсырели насквозь и покрылись чёрной плесенью.

Вообще, если я собирался здесь залечь хоть на первое время, мне предстояло сделать многое. И в первую очередь я хорошо протопил старую печь и приготовил на ней скромный ужин. Весь следующий день я прибирал в доме и выбрасывал никчёмный хлам вроде старых книг. Там были и Грин, и Верн, и Уэллс, и Дюма, – все те, с кем я подружился в далёком детстве, кто в самые трудные времена были моими друзьями и мудрыми советчиками. Потом у меня появились совсем другие друзья, но это, как говорится, уже другая история.

На третий день я приволок домой щенка, которого мне подарили соседи. Сам не знаю, чего ради я его взял? Неужели я всерьёз собирался здесь осесть?! В любом случае ничто не помешает мне отдать щенка обратно, если я соберусь отсюда уехать. На четвёртый день я занялся наружной отделкой дома и за неделю превратил его в образец сельской архитектуры, благо, стояли тёплые солнечные деньки! Уверен, вы видели такие дома с фасадом небесно-синего оттенка, сочно-зелёными ставнями и белыми резными наличниками на окнах, со свежевыкрашенной серой жестяной крышей и небольшим мансардным ромбическим лючком. Казалось бы, ничего необычного, но я вложил в этот ремонт столько сил и желания, что под конец работы уже знал, что не уеду отсюда ещё очень долго, и скорее всего, растущего не по дням, а по часам щенка всё-таки придётся посадить на цепь.