Сублимация

— А меня — Хнютка, — ответила Прелестная Удовлетвориловка, — но это не имеет значения.

— Почему же? — удивился Френ, задрожав всеми 503-мя трогалками.

— Потому, что у меня есть друг, — легко объяснила Хнютка.

И вслед за ее словами из Священной Пещеры Дрочитов явился Великий Валдаг в новой броне от компании «Saturn & Кольца». Помахивая 23-километровым хвостом, он усмехался, обнажая три главных клыка, сверкавших подобно Космическому Кристаллу. Да, друзья-переселенцы! Великий Валдаг пользовался священной пастой «Blend-a-Med» с флюорестатом, и потому-то с раннего детства он не знал нужды, питался исключительно свежими аккумбулами, а не эрзацподобными оранжевыми шариками, и сумел подцепить такую клевую Удовлетвориловку, как Хнютка.

А я все так же сидел на ледяной ступеньке, глядя на любимую Катю и мечтая, что вот сейчас встану, возьму ее на руки, внесу в квартиру, положу на ложе и, далее по тексту:

«Ухватив ее за бедро, другой рукой я низко наклонил ей голову. Я молотил со всей страстью, с яростью удовлетворения, погружаясь в нее полностью, то снижая, то усиливая темп…»

Во как! Но пока я лишь мечтал и не решался встать, так как полностью примерз к лестнице.

— Ну, ладно, — сказала Катя, — я пошла. Если надумаешь — заходи. Пока! Кстати, а как тебя зовут?

— Рома, — сказал я тихо, сдерживая слезы, готовые хлынуть из моих широко раскрытых бездонных глаз.

— Ну, пока, Рома! И постарайся не встретиться тут с Гутманом. Он очень ревнивый.

— Ага, — сказал я, — с Гутманом. Постараюсь.

Дверь за Катей захлопнулась, и я остался в кромешной пустоте, где не было даже звуков скрипки.

Глава 15. Несколько мнений по разным поводам — 3

Не было в этой тьме и белых искорок, радующих человека, долго смотревшего на яркий свет, а потом резко закрывшего глаза. Ну, то есть, совсем ничего не было. Я сидел, как идиот, и не мог пошевелиться.

Ведь каждый клеит, как умеет. Это известно. Коноплев, например, сдал свой мозг в аренду Черному, и теперь ходит, шатаясь, шепчет что-то бессвязное, с закрытыми глазами, потому, что смотреть ему больше не на что. Вокруг ничего интересного не осталось. К тому же надо беречь зрение, от постоянного вглядывания в недра прокопченой кружки глаза начинают слезиться. Допустить это никак нельзя. Отвлечешься на миг — и первая шапка выплеснется на грязную конфорку. Собирай потом раствор по капле! И Коноплев, мозг которого захвачен Черным, ходит, не глядя вокруг, и уже подумывает, а не сдать ли в аренду левую руку. Вроде как она без надобности, да и денег больше будет.

Кроме него, сошел с ума еще один паренек. Когда он начинает о чем-нибудь говорить, невозможно разобрать — о чем это он. В его голове до такой степени все перевернуто, что иногда удивляешься, как это он сам себя понимает. Скорее всего, да, не понимает. И уже не пытается.

А что — я? Чем лучше? Многим. Во-первых, в погоне за удачей я лишился лишь небольшого музыкального центра с шестью колонками, пятиполосным эквалайзером, относящимся сюда же микшером, ревером и наушниками типа «Звук В Себе». В тот день ко мне пришел Черный, ненавязчиво сел в кресло и, ссылаясь на Великого Френа (он ведь так же сделал), уговорил меня подарить ему музыкальный центр, обещая взамен дружбу в течение вечера и дальнейшее продвижение в сторону удачи. Я согласился, дурак. Все мы мудаки, когда на что-то подписываемся.

Вот, например, сейчас я достиг того, чего хотел. Я сижу на ступеньке рядом с дверью, за которой меня ждет прекрасная Хнютка, тьфу… Катя. Я сижу и теряю драгоценные минуты. Но как, в самом деле, я могу на что-то решиться, если я не знаю, как делается то, на что я решусь? Вот уж беда так беда. С криком я оторвал половину зада от ступеньки, оставив большую половину, как воспоминание Любви, и поскакал вниз. У выхода из парадной я столкнулся с рыжим гадом, который, наоборот, поднимался наверх. Мы бросили друг на друга по подозрительному взгляду и разошлись.

— Вот уж Гутман, — злобно процедил я, попав на улицу, — каков Гутман, а?!

На большее словарного запаса не хватило.

В унынии я возвращался домой. Делать было совершенно нечего. Катя согласилась стать моей, но лучше мне от этого не стало. То есть, теоретическая часть была выполнена, а вот как приступить к практической, я и понятия не имел. Возможно, Зеленый Друг поможет. Больше обращаться было не к кому.

— Да что ж это такое! — в сердцах воскликнул я, — что ж это за абитуриент-то я такой?! Все не как у людей! Раньше это радовало, но теперь хочется, чтоб все стало, как у всех, и не мучиться больше, любит она меня, или я ее просто достал.

Бессмысленный я человек, несущественный. Даже любовь у меня какая-то многоэтажная. Пока до последнего этажа дойдешь, нижние рассыпятся.

— Господи, — в экстазе воскликнул я, — сделай меня так же, как всех остальных сделал! По образу, значится, и подобию!

И пророкотал голос с небес: