Субъект. Часть первая

Он осторожно извлек из своего халата предметное стекло со сплющенной на ней каплей некогда пропавшей еды и положил его передо мной на стол.

– В ней не осталось ничего, что можно было бы назвать пищевой ценностью, – покачал он головой, – это просто балласт. Галимый балласт, настолько пустой, что в ином контексте его можно было бы назвать рафинированным балластом. И подобное обстоятельство, с научной точки зрения, вызывает некоторый курьез, ведь естественным путем такого радикального соотношения ценных и бесполезных компонентов не добиться.

Нейрофизиолог аккуратно взяла в руку образец и стала его сосредоточенно рассматривать.

– Интересно, как же в итоге нарекут твой способ восприятия в научных журналах? Должно быть, оком Саурона, – хохотнул молодой исследователь.

– Алиеноцепцией[27], – не отрывая глаз от образца, мгновенно отозвалась лектор.

– Алиеноцепция? – рассмеялся парень. – Ну, тогда он будет незаменимым в экспедициях на незнакомые планеты.

– Вам стоило бы поменьше увлекаться фильмами, – сухо отозвалась нейрофизиолог, – герр Август Полкомайзер, – повернувшись к главе третьего уровня, она насмешливо изобразила реверанс, – никак не найду времени уточнить у вас одну деталь, касательную эксперимента с сейфами.

Тот от звука своего имени вздрогнул. На морщинистое лицо упала тень, истерзанные ладони скользнули в карманы халата.

– Какую?

– Мне на ум пока что не приходит ни одного убедительного ответа, который мог бы доступно объяснить его пространственную ориентацию.

– Гм, мы пока что озадачены более основополагающими вопросами данного феномена, конкретно…

Отвлекшись от разговора, я решил поискать в зале Марту.

– Простите, не видели девушку? – проталкивался я через ученых, но те либо переспрашивали на незнакомом языке, либо с азартным видом пытались меня задержать меня для каких-то своих расспросов. Отбиваясь от очередного гостя, я всевидящим оком почувствовал ускользающую из зала тень.

Ссутулившийся, явно старающийся не привлекать к себе внимания силуэт прекрасной девушки, чей вид сейчас, впрочем, как и ее внутреннее состояние, не соответствовали её укоренившемуся званию мисс Айсберг. Скорее, увядающий цветок, с безнадежно потемневшим в месте перегиба стеблем. С грустной задумчивостью я проводил её своим вниманием до лифта.

– …будь он хоть трижды гений, но мозговая ткань не способна столь быстро консолидировать и схематизировать незнакомый код информации об окружающем мире в считанные секунды, – услышал я недалеко от себя голос лектора и стал протискиваться к нему.

– А что, если его зрительная память о размерах объектов, накопленная в течение жизни, интегрируется с получаемыми сигналами их формы? – спорил с ней нейрохирург. – Что, если ландшафт в его голове вырисовывается за счет опознания в сигнале сходств с объектом, который ему доводилось видеть раньше глазами? Ведь форму предметов он воспринимает по контрастирующим границам между воздухом и самим предметом. Все может быть построено на узнавании и угадывании.

– А вот это уже… вполне может быть, – одобрила лектор.

– Да и вообще, взять в пример ту же парейдолию, – увереннее продолжал нейрохирург, – когда люди в россыпях лунных пород видят лицо инопланетянина, а в потеках воды на стене – персонажей из святой книги. На фоне этого присущего людям поиска визуальных сходств, собственно, и может быть основана его картина. Опыт-то об окружающем мире он накопил вполне достаточный…

– Логично, – подхватила она, – но нам следует подтвердить это предположение, отследив активность среднего мозга, что конвертирует сигналы, синхронизируя их со словарем зрительных образов из памяти, а до тех пор – это лишь изящная теория…

Полкомайзер горячо закивал, и уже хотел было уточнить, что так же стоит им исследовать помимо всего прочего, как нас окликнула группка ученых.

– Сейчас мы проведем эксперимент с гипобарической камерой, – воодушевленно провозгласил глава третьего отдела, нетерпеливо потерев покрасневшие ладони, – ты когда-нибудь пробовал забираться на высокую гору? Прыгал с парашютом? – спросил он, наткнувшись на мой недоуменный взгляд. – Эта камера воссоздаст природные условия, которые царят на Эвересте. Не волнуйся, все будет под нашим чутким контролем.

– Если я не ошибаюсь, атмосферное давление на вершине Эвереста не позволяет продержаться и минуты, – напряженно выговорил я.

– Между вершиной Эвереста и привычной нам земной поверхностью нет мгновенно открывающейся дверцы, как здесь, – демонстративно проведя рукой над люком гипобарокамеры, успокоил он, – да и профессиональные водолазы часто ее используют для тренировок.

– А что вы хотите выяснить за счет этого эксперимента? Мою живучесть? – нервно усмехнулся я.

– Что ты, разрази гром, – отрицательно мотнул головой нейрохирург, – мы хотим узнать, как тебе удается контролировать давление вокруг себя.

– И как же вы это выясните?

– Видишь ли, наше устройство оснащено специальными камерами, что визуализируют газодинамические явления. Про метод Шлирена что-нибудь слышал?

* * *