Субъект. Часть первая

– То самое образование возле двигательного отдела, как оказалось, генерирует эти странные разряды вовсе не вхолостую. Оно посылает сигналы. Но не мышечным или каким другим клеткам тела. А тому, что вне тела, что его окружает. Неодушевленным предметам. По типу беспроводной сети.

– Это немыслимо, – прокатилось среди ученых.

– Те неведомые нам сигналы, что издаются каждым кусочком материи, воспринимаются его алиеноцепцией. Стало быть, обратная связь осуществляется по ее наводке и по тому же принципу, без потерь.

Другой вопрос, как происходит внедрение команды в неодушевленную частицу материи. Если мышцы на сигнал мозга отвечают сокращением, а клетки тела – химической реакцией, которая запускает каскад других, то что ты, – она перевела взгляд на меня, – вызываешь в сгустке воздуха?

Почему этот клочок газа, не подвергшийся ни капле кинетического воздействия, в то же время, вопреки действующим силам гравитации, следует за тобой и в точности выполняет все приказы?

Еще до обнародования ей главного сегодняшнего вопроса я задался этой дилеммой сам. Я прощупывал своей так называемой алиеноцепцией пространство вокруг в поиске тех самых уплотнений, которые наблюдал в видеозаписи эксперимента.

И если поначалу это было столь же мучительным, сколь и выявлением аромата духов заложенным носом, то в какой-то момент меня попросту озарило.

Это было сравнимо с моим вышеупомянутым носом, крылья которого я вдруг обнаружил в поле своего зрения. Это было словно дыханием, расширением грудной клетки и втягивающей силой легких, внимание на которые я внезапно обратил…

…и начал принимать участие.

– Не знаю, как вам это объяснить, – завороженно произнес я, – но это похоже на фантомную конечность, которой я способен управлять. Но при этом совершенно не чувствую положения, в котором она находится относительно меня… Не воспринимаю давления, которое она испытывает… И все остальное… Короче говоря, она как бы лишена моего соучастия, но при всем этом я могу ею шевелить.

– Короче говоря, импульс в один конец и без ответной реакции, – подытожил какой-то ученый.

– Но сам по себе импульс не может же нести сокращающей и заставляющей двигаться силы, – вклинилась лектор, – наверняка это, как и в теле, обычная команда, снимающая запрет на высвобождение энергии. Но если в организме предохранитель снимается с замка макроэргических молекул АТФ[29], то что это может быть в молекуле воздуха? Что он высвобождает из материи?

– Бьюсь об заклад, наверняка запасы сконцентрированного им воздуха – предельно чисты! – неожиданно вскричал один из исследователей. – Нам надо срочно взять на анализ один из этих сгустков, чтобы понять, каково идеальное для организма соотношение всех компонентов воздуха. Срочно!

– Чем ты собрался взять пробу этих сгустков? – раздраженно одернул его Полкомайзер, – сачком?

– Постойте-ка, – воскликнула лектор, – а станет ли гипоталамус, который, кстати, как мы можем наблюдать на снимках, находится на пределе своей активности… Станет ли он ограничиваться контролем одной лишь атмосферы? Что если он в целом подстраивает окружение под его нужды?

Мне кажется, вокруг него сосредоточено не только то самое давление, о котором может только мечтать постоянно стремящееся к комфорту тело, но и та самая температура, та самая влажность, и… Если так задуматься, в теории, он может и магнитные поля контролировать… Он даже… – ее бегающий, взбудораженный взгляд замер. Она задумчиво подошла к столу, неторопливо взяв с него что-то маленькое, невзрачное и поднесла руку с ним к свету.

– И даже еду, – прошелестела она, демонстративно подняв руку к свету ламп. На ее ладони лежало предметное стекло со сплющенным образцом моей пропавшей, а точнее, как уже выяснилось, мною же ограбленной пищи.

– Он прямо сейчас вытягивает из всех нас питательные элементы организма, – буднично произнесла лектор.

* * *

С секунду все молчали. А затем как будто взорвалась граната, что подорвала уверенность присутствующих в целесообразности дальнейшего пребывания здесь, рядом со мной.

Возникла беспорядочная давка, все с воплями устремились наружу, устроив затор возле двери. Относительное спокойствие продолжали излучать лишь горстка. Потемневший лицом глава третьего уровня, преклонного возраста философ, мой учитель по нейрофизиологии, что смотрела на меня со странной улыбкой, и еще шесть человек. Сам же я испытывал фурор. Нет, даже больше – священный трепет.

Я, каким бы то ни было образом, управлял материей, не прикасаясь к ней ни пальцем, ни шумным выдохом из носа, без всякого зрительного контакта и даже, что несколько тревожит, без всякого сосредоточения… Бездумно, на уровне безусловного рефлекса…

Так вот в чем был затаен успех моей несгибаемой бодрости и отсутствии голода. Вот почему окружающим, что длительное время вились вокруг меня, становилось плохо.

Не из-за скверной погоды и вовсе не в силу непредвиденных обстоятельств и уж точно не из-за глобально разбушевавшейся теории вероятности, что решила всех одновременно разыграть, а особо наблюдательных посрамить.