Студенты. Книга 2

Они попрощались. Савва Николаевич вышел на улицу. Слякотная и грязная осень глухим стоном заполнила улицы города. Заляпанные машины медленно ползли вдоль тротуара, словно парализованные. «Господи, помоги и укрепи! — перекрестился мысленно Савва Николаевич на куполки, возведенной недавно на территории больницы церквушки. — Вот ведь как, когда был студентом, атеистом себя считал стойким. И надо же, сорок пять лет прошло, вроде бы ничего во мне не изменилось, а на религию потянуло. Старею или умнею? Наверное, и то и другое. А жаль, глупцом так хочется побыть!»

И тут Савва Николаевич вспомнил свою тетку. Когда студентом приходилось бывать у нее в гостях, тетка всякий раз заводила разговор о крещении.

— Давай, Савва, я тебя окрещу, негоже православному без крещения жить. Мало ли, что в жизни случится, а тебе и опереться не на кого. А так все Бога попросишь!

— Ты чего, тетя, я же советский студент, комсомолец, в конце концов. Какой Бог, какая опора. Опора на научный коммунизм, это понятно, но на абстрактного дедушку-Бога?! Ерунда какая-то!

— Не говори так, не говори, — махала руками и шикала на Савву тетушка. — Разве так можно. Вера в Бога твоей науке не помеха, а, наоборот, помощь. Бог-то, он все видит и все слышит, не даст плохой поступок совершить, убережет от дурного глаза и соблазна. Великое дело — вера, Савва, попомнишь мое слово, все безбожники к Богу вернетесь. Все до единого, ну разве кроме дураков. Тем все равно: что лоб, что поп. Вот у нас на фабрике-то директор ушел с должности и сан принял. Теперь в церкви на Малом проспекте служит батюшкой. А какой идейный был, не подступись. Маркса вашего наизусть цитировал. Бывало, на собрании как начнет резать цитатами, так секретарь парткома не знает, что после этого сказать. А тут вдруг однажды пришел директор в горком, партбилет на стол и заявление: мол, так и так, переосмыслил всю свою жизнь и понял, что заблуждался. Окрестился и в батюшки подался. Теперь вся фабрика к нему на службу ходит… А ты говоришь, комсомолец. Заблуждаться можно до седых волос, а в молодости само собой. Девчонкой-то я от бабушки Тани, когда она в церковь ходила, пряталась. Не хотела службу стоять, убегала, чтобы с собой не брала. А в блокаду и защитить некому было, кроме Боженьки, он-то и уберег меня. Мне, сопливой девчонке, одной бы не выжить. А баба Таня дала еще до войны иконку Иверскую, говорит: едешь в большой город, трудно будет — помолись, и помощь придет. Не верила, как и ты сейчас. А вот она-то меня и спасла. — Тетушка повернулась к иконке, стоящей на видном месте в книжном шкафу, и, перекрестившись, продолжала: — Спасла она меня в блокаду. Солдатиками на фронте две старшие сестры, Настя и Прасковья, на работах под Ижорой, а я одна. Ни продуктов, ни денег… Как выжила, только один Бог и знает. Он помогал, пока не эвакуировали через Ладогу. Ничего не взяла, только вот иконку с собой захватила. И на льду-то спасло: машина перед нами под лед ушла прямо с людьми, а мы живы остались.

Тетушка еще долго уговаривала Савву, но тот был непреклонен: «Не пойду креститься, и все!».

Тетушка потом долго сердилась, но своего желания окрестить Савву не оставляла и решила действовать «по-современному». Как-то Савва заскочил занять у нее денег до стипендии, а она подает сто рублей: на, говорит, без отдачи, только сходим окрестимся, и никто не узнает. Савва выскочил от тетки как ошпаренный. Надо же, его, Савву, купить хотели.

От этих воспоминаний Савве Николаевичу стало полегче, он даже улыбнулся: «Надо же, а тетка провидицей была. Жаль, что так и не узнала, что я окрестился. Поздно, правда, когда пятьдесят годиков исполнилось и профессором стал».

Да, да… умнеем, когда многое позади остается. Молодость, например. А что молодость выжить, если бы все и сразу тихими стали, наверное, скучнее бы государства не было. Ходили бы как в воду опущенные, кланялись друг другу, говорили ласковые слова, не делали дурных поступков. В общем, не страна была, а идиллия. Вроде города Солнца… Жаль, конечно, что нереально это, но, может, и лучше, когда в жизни есть все: и подлость, и геройство, злость и любовь, и вера, и неверие. Иначе бы от тоски стали помирать. «Нда… что-то у меня сегодня в голове полный винегрет. К чему бы это?» — спросил себя Савва Николаевич. Сев за руль джипа, Савва Николаевич опять усмехнулся. Вот ведь она, цивилизация, налицо безбожниками создана. Включил навигатор и езжай куда надо, дорогу компьютер подсказывает, фантастика. А при вере в Бога Коперник никогда бы не открыл Земли вращение. Нет, баланс нужен везде: в природе, в человеческих взаимоотношениях. Любой перекос — и полетишь в тартарары…