Строговы

— Вот ведь как! Тут уж, братки, у бога какие-то неполадки. В один конец, вишь, дождик посылает, а в другой — вёдро без передыху. — Пососав трубку, дед Фишка развел руками. — Конечно, и то правда: где же один за всем уследишь? А разные там анделы да фирувимчики не дюже, видно, к делу годные. Все больше смекают, как бы, нычит, по небу полетать да позабавиться. Вон в церкви посмотришь на картинки на потолке — все играют. Беззаботная жизнь, будто и дела им больше нет!

Антон силился сдержаться от смеха, но не вытерпел и захохотал. Солдаты тоже засмеялись.

Дед Фишка помолчал, попыхивая трубкой, и продолжал, обращаясь к Кузьме, самому бойкому на язык:

— Дома-то у тебя, Кузьма, ладно живут?

— Да как сказать? — затруднился ответом солдат. — Не так чтоб богато, ну и не бедно. Есть на селе беднее.

— Семья-то большая?

— Два брата у меня да семь сестер.

— Ух, невест сколько? — усмехнулся дед Фишка.

— Старшего-то брата отделить бы надо, да некуда, избы нету, — продолжал рассказывать Кузьма.

— Хо! Да такой семьей можно десять изб построить.

— Не в том, дедушка, дело. Лесу у нас нету.

— В степи живете?

— Какой в степи! В лесу! Сразу за селом такой бор — не меньше вашего кедровника будет. Можно целый город построить.

— Ну и рубили бы! — привстав, воскликнул дед Фишка.

— Нельзя, царский, — сказал Кузьма.

— Царский? Ну, потеха! Что же ему, царю, ближе лесов но нашлось? — искренне изумился дед Фишка.

— Уж про то не могу знать. Только живем мы в лесу, а лесу нету, — уныло закончил Кузьма.

— Эти земли кабинетскими называются, — вступил в разговор Антон. — Хозяин им сам царь. У него такие земли по всей России. Ты говоришь, дед, поближе поди лес есть. Конечно, есть. Да не лес царю нужен. Деньги, капитал нужен.

— Вот, вот, капитал. За деньги и у нас лес отпускают, на то объездчики приставлены, — подтвердил Кузьма.

— А где их, деньги-то, взять? Они ведь с неба не падают, — обронил дед Фишка, бросая в котелок щепотку соли.

— В том-то и беда, — сказал Кузьма, прикурив от обуглившегося сучка, и продолжал: — Наши мужики одних прошений сколько писали. Все без толку. А в шестом году поднялись, охрану всю посвязали, да и отвели душеньку. — Кузьма засмеялся. — Целую недолю лес пластали. Некоторые славно обстроились и теперь живут.

— Да не все только, — печально заговорил Николай. — Мой отец и сгинул на этом деле. Как случилось это, собрали самых заводил, да и увезли в город. Так и умер где-то в остроге…

— Царство ему небесное, — истово перекрестился дед Фишка и выразительно поглядел на Антона.

Вечерело. Над омутами вставал туманец, мягкий и прозрачный, как июньское облачко. Из потемневших лугов надвигалась сероватая муть. Затухала яркая пестрота гальки, устилавшей берега речки.

Антон сел поближе к солдатам, посмотрел на них в упор и сказал:

— У нас мужики тоже собираются в кедровник силой ворваться. Незаконно отобрали его у нас. Сами посудите: двое будут жиреть, а все село с голоду дохнуть…

Солдаты почувствовали себя неловко, переглянулись и опустили глаза.

— Мы между собой говорили уж об этом. Ну-ка, народ в кедровник пойдет, что тогда будем делать?..

Дед Фишка и Антон задержали дыхание и, глядя на Кузьму, ждали, что он скажет дальше. Солдат заметил это и, понизив голос, продолжал:

— Мы так и сговорились: прикажет поручик стрелять — будем палить в белый свет.

Антон вскочил на колени и, схватив за руку Кузьму и Поликарпа, сказал с чувством:

— Спасибо вам, братишки, спасибо! Наши мужики не забудут вас.

Дед Фишка бросился к Николаю и обнял его, как старого, хорошего друга. Это была уже не игра. И Антон и дед Фишка благодарили солдат от чистого сердца.

Николай нахмурился.

— Ты, дед, подожди благодарить-то, — угрюмо проговорил он. — У нас всякие могут оказаться. Поручик, унтер, что с медалью, да, может, еще кто пальнут по вашим, а у вас тоже, говорят, охотники с ружьями есть, — вот и начнется смертоубийство.

Кузьма подтвердил опасения товарища.

— Эх, мужики, обождали бы вы с шишкобоем малость! — просящим тоном воскликнул он. — Ведь нам тут не век стоять. Слышал я, поручик говорил вашему уряднику, всего-то нас на две недели сюда послали, а неделя уже прошла.

Дед Фишка хотел что-то сказать, но Антон перебил его:

— Не сомневайтесь, ребята. Смертоубийства не допустим. Так и передайте своим.

Доварилась уха. Дед Фишка дошел до первой березы, содрал с нее несколько кусков бересты и, вернувшись к костру, быстро смастерил ложки. Правда, берестяные ложки изгибались от горячей ухи, отваливались от черенков, в которых они были защеплены, но тем не менее ужин протекал оживленно, в самых сердечных разговорах. Антон много говорил об обстановке в стране, и солдаты слушали его с задумчивыми глазами. Под конец ужина любопытный Кузьма не утерпел и спросил Антона, где и как постиг он такую науку, что все на свете ему известно. Антон рассказал солдатам о существовании революционной партии рабочих, о Ленине, о тайных книгах, по которым только и можно узнать всю правду о жизни. Солдаты понаслышке знали уже об этом и потому слушали Антона с особенным интересом.