Строговы

— С тобой набьешь. Слышишь ведь, что не стрелял, взял бы да обождал немного, — с нескрываемым чувством досады проговорил Матвей.

— А мне и в голову не пришло, — улыбнулся Мартын. — Не до этого, брат. Сейчас у меня Евдоким Юткин был.

— Что ты говоришь? Зачем? — спросил Матвей, сразу обмякнув.

— О кедровнике тревожится. Видно, кто-то стукнул, что народ начеку. В сторожа меня нанимал.

— Нанял? — спросил Матвей.

— Да ты что, в уме? — воскликнул Мартын. — Озолоти меня с ног до головы, не пошел бы.

— Сглупил ты, Мартын. Прямо скажу — сглупил, — рассердился Матвей. — Надо было до слова наниматься и плату не спрашивать. Эх ты, какой случай упустил!

Мартын сидел на лошади, держа в руках свои костыли, и ничего не понимал.

— Езжай, Мартын, сейчас же к Евдокиму и нанимайся. Скажи, мол, что передумал.

— Ну уж нет! Народ потом проходу не даст, вслед, как собаке, улюлюкать будут.

— Народ тебе только спасибо скажет.

— С какой стати?

— А с такой, что ты все село выручишь. Как время подойдет, ты знать дашь народу. Евдоким не зря тревожится. У них с Демкой на все духу хватит. Может, охрану-то набирают, чтоб в случае чего народ дубинками встретить? — задумчиво проговорил Матвей, посматривая на безлесый холм, за которым начинался кедровник.

— Вот это ты, пожалуй, угадал, — задумался и Мартын. — Евдоким сказал мне, что двух сторожей у новоселов нанял.

— Эге, своим-то не верит, живоглот! — выругался Матвей. — Думают поди, что мы-то забыли о новоселах. Давай езжай, Мартын, нанимайся. Он ведь самодур, начнет отказывать — слезу пусти. Боюсь, что устроят они нам побоище.

— Все может быть, — согласился Мартын и, помолчав, махнул рукой. — Ладно, завтра пойду наниматься. Тут на полях-то Палашка одна с ребятами управится.

— Давай, Мартын, давай нанимайся. А Пелагее так скажи: трудно будет — поможем.

Они еще поговорили с минуту и отправились в разные стороны.

На другой день в полдень к Матвею прибежал сын Мартына Ромка. Матвей вместе со всей семьей молотил на току рожь. Мартын наказал сыну передать, что со вчерашнего дня в самой глуби кедровника Евдоким и Демьян с работниками начали шишкобой. Услышав это, Анна отшвырнула цеп и с криком заметалась по току.

— Ох, знала, что так будет! Ну, что ты повесил руки? — набросилась она на Матвея.

И правда, Матвей стоял, опустив руки, в первые минуты не зная, что делать.

— Ты погоди, Нюра, не шуми, дай ему одуматься, — заступился за племянника дед Фишка.

Но Анна ждать не хотела. Она схватила с земли платок и, торопливо повязывая им голову, запальчиво сказала:

— Побегу по полям баб собирать, а то с такими мужиками, как вы, с голоду сдохнешь.

— Постой, Нюра, — остановил ее Матвей. — Сделаем так: ты беги к Зотовым, а я пойду к Архипу Хромкову, а дядя пусть прямиком к новоселам отправляется. Хоть сегодня и не суббота, а пускай все с потемками домой вернутся и ждут набата.

Анна убежала, едва дослушав Матвея. Дед Фишка вслед за ней пустился рысцой извещать новоселов. Вскоре ушли и Матвей с Ромкой. На току остались только Артем и Максим.

Не прошло и часа, как по полям от одного балагана к другому засновали люди. Вскоре весть о том, что вечером надо быть в селе и ждать набата, долетела даже до самых дальних, и народ, кто пеший, кто конный, потянулся по неторным дорогам в село. Как только стемнело, во двор к Строговым, крадучись по задам и огородам, собрались мужики.

Матвей высказал им свои опасения. Они слушали его, шумно посасывая самокрутки, а когда он кончил, заговорили все сразу. Матвей прислушался и понял: возможное столкновение с охраной кедровника никого не поколебало. Силантий Бакулин предложил прихватить с собой стяжки, но тут же стало ясно, что этого недостаточно. Порешили взять, у кого есть, ружья. Ударить в церковный колокол поручили Матвею и Архипу Хромкову.

4

Было уже, пожалуй, за полночь, когда Матвей и Архип вышли из двора Строговых и, зябко поеживаясь, больше от волнения, чем от холода, поднялись к церкви на косогор. Ночь стояла светлая. На окнах угрюмых изб поблескивал холодный, негреющий свет месяца. В церковное озеро с непостижимой высоты смотрели звезды. Ничто не нарушало глубокой и суровой тишины, которой было объято седо. Даже работник, стороживший хлебные амбары купца Голованова и всегда с усердием стучавший в колотушку, молчал в эту ночь.

Архип остановил Матвея и, показывая на избы, сказал шепотом:

— Смотри, как притихли, будто и в самом деле спят.

Матвей ничего не ответил. Он думал совсем о другом: «Предупредят Евдокима с Демьяном или нет? И если предупредят, отступят они или в драку полезут?»