Строговы

Алексей помолчал, посмотрел в одну сторону, потом в другую и продолжал:

— Гляди, опять скоро волнение будет. Мужик не двужильный, не выдержит долго такой жизни. В пятом году с дробовиками и вилами на бар ходили.

— Ишь ты! Знать, край жизни подошел, по пустяку дробовик не схватишь, — вставил дед Фишка.

— Наша деревня тоже вся подымалась, — продолжал рассказывать Алексей. — Вот Мирон после того десять недель в остроге сидел.

— Чего, Лексей, поминать старое?.. Что было, то прошло, — сказал Мирон.

И по тому, как было сказано это, дед Фишка понял, что Мирон недоволен болтливостью Алексея. Старику захотелось, чтоб Мирон почувствовал в нем своего человека, поэтому, как бы невзначай обмолвившись, он сказал:

— Кто в остроге не бывал! Я сам с племянником Матюшей, однако, недель двенадцать отсидел. Правда-матушка не легко дается.

Количество недель, проведенных в каталажке, дед Фишка для большего веса преувеличил, но расчет оказался правильный. Мирон повеселел и сказал с улыбкой:

— Стало быть, острог — знакомое место, дедушка?

— Испытанное, Мирон, — важно ответил дед Фишка и, решив, что таиться больше нечего, откровенно рассказал об Адамове, о орошении губернатору и с чем пришел к новоселам.

— Теперь наши мужики другое направление взяли, — закончил он свой рассказ, — думают силой кедровник отстоять. Одно у них сумленье — вы, новоселы. Подыматься всем миром надо. Мне вот препоручили к вам сбегать, узнать, какой ваш ответ будет. Без кедровника нам не жить.

— Умно придумано, — первым откликнулся Алексей. — Знать, есть у вас башковитые мужики. Передай им — поддержим, пусть не сумлеваются.

— Все до одного поддержим, — подтвердил Мирон. — Сегодня же взбаламутим мужиков.

— Еще вашим соседям в Подтаежный шепнуть надо. Как дело у нас поспеет, мы вам гонца пошлем, а то я и сам добегу. Но, чур, мужики, до поры до времени — молчать. Чтоб ребятишкам и бабам, боже упаси, ни-ни!..

— В Подтаежный сегодня дойду, там брат у меня поселился, а о бабах не думай, дедушка, молчать умеем, — проговорил Мирон.

— Вот и хорошо, Миронушка! — Дед Фишка поднялся с бревна и начал прощаться.

— А как зовут-то тебя, дедушка? — спросил Алексей. — Ежели какой совет потребуется, так чтобы знать.

— Найти меня, браток, проще простого. Как зайдешь в Волчьи Норы, спрашивай любого: где, мол, тут живет дед Фишка? Меня там каждый знает.

— Так ты и есть Фишка?! — воскликнули оба новосела, осматривая старика с головы до ног.

— Я самый, в точности и при полной обмундировке, — засмеялся дед Фишка.

— Знаем, знаем тебя, дед. По слухам знаем, — сказал Алексей. — В прошлом году зверь повадился во дворы к нам ходить. Так в народе-то все и говорили: «Надо, дескать, в Волчьи Норы к деду Фишке ехать, он живо на медведя управу найдет».

Дед Фишка весело захохотал.

— Это можем! Мы с племянником Матюшей перебили их пропасть. Ну, Лексеюшка, Миронушка, дай бог вам удачи!

Дед Фишка еще раз пожал мужикам руки и скрылся в мелком густом березничке.

3

Перед тем как лететь на гречиху, утки собирались на озеро каждый день в одно и то же время.

Это случалось в те недолгие минуты, когда день, сияющий, прозрачно-голубоватый, уже кончался, а вечер еще не наступал и лишь подкрадывался откуда-то издали.

Утки слетались сюда поодиночке и парами со всех болот, запрятанных в перелесках. В несколько минут светлое, поблескивающее гладью воды озеро становилось пестрым. Крякая, шумно взмахивая крыльями, ныряя, утки суетились тут до тех пор, пока не гасла над лесом вечерняя заря.

С наступлением сумерек они стайками взмывали в воздух и улетали на поля клевать гречиху.

Матвей сидел на берегу озера в шалаше. Со всех сторон шалаш окружала высокая, густая осока. Зная, какими чуткими бывают в эту пору утки, он старался не шевелиться, хотя в крохотном шалаше было тесно и неудобно. О том, что творилось на озере, он догадывался только по звукам. То и дело до него доносились всплески воды. Утки, отяжелевшие от сытной еды, шлепались в воду с полного лёта.

Когда Матвей наконец поднял голову и взглянул на озеро, дыхание его остановилось. Озеро почти сплошь было покрыто утками. Зная, что стрелять ему придется только дважды, да и то второй раз влет, он глазами искал такое место, где утки сидели плотно одна к другой.

Осторожно, боясь спугнуть уток, он стал прицеливаться. Но вдруг раздался гулкий топоток. Матвей взглянул на дорогу. Прямо к озеру скакал верховой.

«Спугнет», — подумал Матвей и не успел спустить курок, как утки встревоженно, с шумом поднялись с озера.

Матвей с досады выскочил из шалаша и выстрелил им вдогонку. Одна утка закрутилась, стала падать, но тут же выровнялась и так круто и быстро полетела вверх, что скоро поднялась выше других.

Матвей проводил ее взглядом и посмотрел на дорогу. Верховой приближался с большой скоростью и мелькал за черемуховыми кустами. Когда он выехал из-за кустов, Матвей закричал:

— Черти тебя носят! Ни раньше, ни позже!

— Не ругайся, дело есть, — подъезжая, проговорил Мартын Горбачев. — Я тебя по всем полям ищу. Артемка твой сюда меня направил. «Уток, говорит, пошел на озеро бить».