Стрельцы у трона

   -- Вон оно што, государь... Ну, и видать, што мало тебе дела московские стрелецкие ведомы. Живут они, подлые, как дай Бог всякому люду хрещеному на Руси. Сыты, пьяны от казны твоей царской. Земля им дана и всякое пособление... Торгом -- богатеют, почитай, все, хто не вовсе пропил душу дьяволу. Лодырничают, службу не несут, почитай, как иные ратники твои царские... Не то в сборных избах -- каждый с семьей своей в своем дому живет, с детьми, с родителями... У редкого бывает, што своей челяди нет. Старых да хворых -- на твой же государев кошт примают, по обителям их кормят-поют... Повинностей городовых да посадских не несут, как прочие люди земские, торгом да промыслом займаться могут безданно-беспошлинно. Бывают тяжбы али сделки у них и промеж себя и с иными людьми -- пошлины на том не дают твоей государевой, суды-расправы дармовые для их. Бывает радость у вас, у государей, -- им же милости да жалованье идет, не в пример прочим. Окромя разбоя и татьбы, ведают стрельцы все дела свои по своим Приказам... А знаешь ли, как другие ратные полки на Руси скаредно живут? Казна куды небогата... На черных людях и так тягло тяжелое лежит. Сами люди черные, ровно скоты, в грязи мрут... Повидаешь царство свое, тогда узнаешь... Где же им больше дать, собакам, стрельцам этим буйным, зажирелым?.. И жалеть-то их грех. Вот дума моя какая...

   Кончил речь Языков. Легче стало всем. И бояре, и сам Петр как будто нашли оправдание той несправедливости, которая творилась раньше и которую им пришлось продолжать теперь.

   -- Да коли так, на што и стрельцы нам, государям? -- снова задал вдруг вопрос мальчик, очевидно, глубоко заинтересованный всем, что сказал Языков.

   -- А ни на што, почитай... Ранней -- нужда в них была, пока солдацких да иноземных полков не было. А ныне -- и сами они поиспортились, обленилися, да и войско иное у нас завелося, вот, по примеру зарубежных царств. Посылали стрельцов на войну, и недавно, слышь... Так сам знаешь: посрамили себя бабьи ратники... Не с поляками, не с турками али с казаками астраханскими им воевать, а со свиньями да с курами али со своим братом, землеробом, коли дреколья нет у мужика в руке... И надо бы их разогнать... Да сразу -- опасно. Они тоже так легко куска жирнаво не упустят. Скажут: "Все одно помирать, не в бою, так с голоду". И совсем забунтуют. Хлопот тогда наделают, и-и... А их помаленьку почнем сокращать... Разошлем по окраинам али куды иначе... На их место -- добрые войска и рати заведем... Вот и не станет смутьянов этих...

   -- Так, слышь, боярин... Може, и не след карать полковников тех, на ково они челом бьют? -- опять нерешительно задал вопрос Петр.

   -- И не след бы, а надо. Вишь, обнаглели... Засилье взяли в сей час, ироды. Говорю ж тебе, Петр Алексеевич, государь ты мой милый, мутят их люди сильные... Поди, и деньгами наделяют... И... Ну, да не время об этом... Как ни крути, а не миновать тех начальников им головой выдавать... На разбойный суд и расправу. Обычай, слышь, таков.

   -- Ох, не надо, бояре... Коли стрельцы -- людишки подлые... и суд станут не по правде творить, и кару дадут не по вине... Не надо давать, слышь, Максимыч. Тебя прошу, князь, Юрья Алексеич. Не придумаю я... Не знаю по государству, как што надо... Сам не скажешь ли?.. Жалко мне этих. Особливо Кравкова да немчина Кроме... Я их видел, знаю. Какие молодцы... Как быть, бояре?

   -- Да, одно и есть, -- отозвался старик Долгорукий, -- отца патриарха просить... Как полковников под караул возьмем, послал бы к стрельцам из духовенства людей повиднее. Просили бы те окаянных, пусть не своим судом судят. Здеся, в твоих государских Приказах, в Разряде стрелецком суд дадим. Все лучче, ничем на ихнем сходе оголтелом. Тамо -- с каланчей станут кидать людей, на куски рвать станут, хто им не по нраву пришел. Видали мы расправу стрелецкую...

   -- Да неужто?.. -- всплеснув с ужасом руками, спросил Петр. -- Такое творица... А што же вы, бояре?.. Как не закажете?..

   -- Э-эх, царенька... Дите ты, так и спрашивать с тебя нечего... Поживешь, узнаешь. Поди сунься к им. Не одново было, что и полковников они своих с круга палками гнали в три шеи. Одно на них и есть: пищали полевые навести, перебить половину, другая половина повинитца...

   -- Ну, и так бы ладно, коли иначе нет способу, -- сразу меняя выражение лица, сверкнув глазами, совсем как делает порою Софья, сказал Петр.

   -- Эко легко это, думаешь? Своих на своих повести? Первое дело -- междуусобица. По всей Еуропе говор пойдет: не стало страху в войсках царских. Расшаталась сила русская. И набросятся соседи, ровно коршуны, на окраины царства... Да и домашним соблазн великий. Вот-де, не сумели бояре с царем и войска своего в порядке содержать... А смуты и свары по земле и без тово не мало. Раскол растет... С югу -- казаки буйные, Астрахань неспокойная... На закат сонца -- Польша да Литва спит и видит у нас што ни што урвать... На Поморь -- немцы подбираются к нашим исконным вотчинам да областям вековечным... Время ли усобицу подымать?..