Страж перевала

Я прикрыла глаза и попыталась найти хоть какую-то зацепку, но кругом по-прежнему была глухая стена, глухая…

– Вспомнила? – спросил Вител, заглядывая мне в глаза.

– Не совсем, – ответила я. – Вот только когда я очнулась в княжеском замке, мне постоянно снились кошмары. Иногда обычные – пожар, крики, какой-то грохот, а иногда… странные. Там тоже был огонь до небес, целая стена без конца и края, и я точно знала, что из-за той стены меня кто-то зовет, я даже видела его глаза. И тогда меня поили чем-то… И скоро сны прекратились.

Мужчины переглянулись.

– Поили, значит… – Чарим снова принялся дергать себя за усы. – Неспроста, значит, поили. Знаю я такие настоечки – мать родную позабудешь, не то что глаза чьи-то! Скажи спасибо, вовсе беспамятной не осталась! Что до пожара-то было, помнишь?

– Да, прекрасно помню, – ответила я, растирая виски, в которых поселилась тупая, ноющая боль. – А сам пожар – нет. Вот ужин с родителями – а вот уже я в замке Даккора. А между – пустота.

Мы помолчали. Я по-прежнему смотрела в костер, пытаясь вызвать хоть обрывок воспоминаний, пускай даже снова будет больно! Ну хоть искру бы понимания!

Мак ткнул палкой в костер, и искры взвились ослепительным вихрем.

– Ведьма обманула Даккора, – сказала я, глядя, как они гаснут в холодном ночном воздухе. – Только я не могу понять, как именно. Она пообещала ему избавление от проклятия, он выполнил ее требование, и я даже догадываюсь, какое именно, но ни один не получил желаемого.

– Как так? – не понял Чарим.

– Ну как – Райгор на Ленни не женился, выходит, шиш ему, а не законный наследник, – фыркнул Вител. – А ведьма… что ведьме-то было нужно?

– Перевал, – ответила я.

– Так его же князь хотел заполучить с тобою вместе!

– Вы не поняли, – помотала я головой. – Не перевал, вот этот, на который мы поднимаемся, не камни и скалы, а… Перевал.

Воцарилось молчание.

– Я что-то совсем запутался, – произнес Вител, встал, пошарил на возу и принес непочатую флягу.

– Кажется, нам всем не повредит, – мрачно сказал он и пустил ее по кругу.

Из фляги пахло летом, спелыми ягодами и солнцем, и от одного глотка у меня вдруг прояснилось в голове, даже боль отпустила.

– Я вот тоже запутался, – прогудел вдруг Бурин. – Давайте-ка попроще. Я по порядочку скажу, как понял, а вы поправите потом. Дозволите?

– Ну давай, излагай, – пригласил Чарим. – Не торопись, мы перебивать не станем. Не станем, всем ясно?!

И то, готовящийся произнести речь молчун Бурин – зрелище небывалое!

– Значит, началось все, как в сказках сказывают, в стародавние времена, – обстоятельно начал он, прокашлявшись. – Заполучил тогдашний князь проклятие на себя и своих потомков. Кто проклял, почему – неведомо, однако род его выжил все ж таки. Но, надо думать, князьям то острей ножа было – на стороне детей приживать, а законных с женами вместе хоронить. Потому они и злые все такие, князья-то: знают, что каждому в свой черед придется так сделать, чтобы род вовсе не прервался…

Бурин перевел дыхание, снова глотнул из фляги и продолжил:

– Тайриль сказал: Райгор не должен был знать, что к чему с Альеной Сайтор. Ну, откуда она в замке взялась и почему непременно на ней жениться надо, так? Даккор сыну талдычил, мол, перевал им нужен, и точка. Женись да принимай хозяйство! А тот, видно, подумал: женюсь непременно, раз отец велел, наследника сделаю, а там хоть трава не расти…

– К чему ты клонишь? – не выдержал Чарим, успевший заплести правый ус в косичку.

– Не перебивай, сказал же, – нахмурился возчик. – Подумай лучше, почему Райгор не должен был знать про избавление от проклятия-то?

– Ведьма условие поставила, мы ж решили уже.

– То-то и оно! Знай он, он бы Ленни на руках носил, как старый князь, руки целовал и пылинки с нее сдувал, а он что?

– А он меня терпеть не мог, – честно сказала я.

– Ничего не напоминает, а? – серьезно спросил Бурин.

Мужчины переглянулись, я тоже ничего не поняла.

– Постой! – воскликнул вдруг Марон, чуть не выронив флягу. – Сказка же! Сказка про птицу с золотыми перьями! Старая-престарая, ее только древние бабки по деревням и помнят…

– Какая еще сказка? – нахмурился Чарим.

– Ты не знаешь, у вас таких не рассказывают, – отмахнулся Марон. – Погоди, сейчас… как там… Жила-была в диком лесу птичка-невеличка с золотыми перьями, песни пела, лесной народ веселила. Где пролетит, чего крылом коснется – то цветет полным цветом, ягоды-орехи зреют, грибы растут и всякое прочее… Подметил это один человек и стал птичку на свое поле подманивать: то зерна хорошего насыплет, то хлебных крошек, то просто слово доброе скажет или на дудочке сыграет. А ей что – прилетит, споет, крылом махнет – и колос встает в человечий рост, золотой, как ее перышки, а уж до чего полный – молотить не обмолотить! И корова доится, и телята на загляденье. И жену хозяин взял добрую, и детишки пошли один другого пригожее…

– У нас есть похожее, только… ты досказывай, досказывай! – сам себя перебил Чарим.