Страсть и надежда

У Кармелиты созрел план, может быть, немного наивный, но очень многообещающий. И ей не терпелось выложить все отцу. Но, как назло, у того засел Форс. К счастью, недолго. Как только юрист покинул дом, Кармелита решительно зашла в кабинет. Баро посмотрел на нее тяжелым отцовским взглядом:

— Здравствуй, дочка!

— Здравствуй, папа… Мне нужно сказать тебе…

— Я готов тебя выслушать, но сначала хотел бы узнать — зачем ты убегала? И где ты была на этот раз?

— Папа, ну что ты все об одном спрашиваешь? Ты и сам все знаешь.

— Я хочу, чтобы ты сама мне об этом сказала… Ну, что ты молчишь?

— Папа… прости меня… Но, но… убери от меня этого охранника…

— А ты опять — то в двери, то в окно?

— Нет., Понимаешь, папа, чтобы птица не улетала из клетки, клетка должна быть открыта. Сегодня я не от тебя сбежала, а от твоих слов. Ну, и от Рыча тоже… Отец, я же не заключенная! Я не могу жить постоянно под присмотром. Пойми.

— Дочь, и ты пойми меня. Я не хочу, чтобы ты попала в какую-нибудь неприятную историю.

— Да какую историю! Да ты хоть раз можешь вспомнить, чтобы я сподличала или кого-то подвела?

Сердце Рамира сжалось от любви к дочери. И Кармелита почувствовала, как изменился его взгляд:

— Что ты на меня так смотришь? Баро улыбнулся:

— Земфира правду сказала. У тебя действительно мой характер.

— А то! — выдала Кармелита знаменитое Сашкино восклицание. — Ну конечно. Я же твоя дочь!

Баро встал со своего массивного кресла, подошел к дочке, обнял ее за плечи, усадил на диван, сам сел рядом. И посмотрел в лицо, выискивая черты Рады. Потом опустил глаза и сказал:

— Зря я не женился после смерти твоей матери.

— Это тебе тоже Земфира сказала? — ревниво спросила Кармелита.

— Дочка-дочка, глупо ревновать к тому, чего не было. Я ведь старался, воспитывал тебя, как мог, но… теперь вижу, что этого не хватило…

— Почему?

— Ну, вот ты выросла взрослая. В детстве-то все с пацанами играла. И теперь, вишь, из окон прыгаешь.

Кармелита засмеялась. А ведь отец в чем-то прав, — Пап, я больше не буду.

— "Больше не буду", — передразнил ее Баро. — Эх, дочка-дочка, никакая ты не взрослая… Была бы мать… тебе бы такое и в голову не пришло.

— Но почему?

— Потому что женское воспитание тоньше, мудрее. Отец, как бы ни любил, все равно никогда не поймет так, как мама…

— Не-а. Ну что ты, папочка! Меня бы никто не воспитал лучше, чем ты.

Баро поцеловал Кармелиту в лоб. Вот ради таких слов стоит жить и рожать детей. Вот только умирать, как Рада, не стоило…

И Кармелита почувствовала такое единство с отцом. Казалось, что ни скажи, он все поймет…

— Да… папа… я давно тебе хотела сказать. Я так хочу учиться…

— Учиться? — удивился Баро. — Ты же и так школу закончила. Можно, конечно, на бухгалтера пойти в нархоз. Будет мне помощница…

Кармелита про себя усмехнулась: "на бухгалтера, в нархоз". Вот он, предел отцовской фантазии!

— Нет, папа, я хочу учиться на артистку.

— На артистку? — Баро удивился еще больше. — Зачем учиться? Вон, иди к Бейбуту в театр, выступай. На артиста цыганке учиться не надо. Каждая цыганка — с рождения артистка!

— Нет, папа, я хочу поехать в Москву учиться. По-настоящему.

— Вот замуж выйдешь. И если тебе муж разрешит ехать в Москву, тогда поезжай, — в голосе Зарецкого вновь зазвучал металл.

Кармелита встала с дивана.

— Папа, ты меня не понял, — металлические нотки появились и у нее. — Нет, отец, ты меня совсем не понял. Я хочу сначала получить образование. А потом уже думать о замужестве.

— Что значит "потом"?

— "Потом" — значит, после того, как я стану самостоятельной…

— Это тебя твой гаджо научил? Никуда ты не поедешь!

— Никто меня не научил! У меня своя голова есть! Ты же сам говорил, что я очень талантливая?

— Да, говорил. Но если ты поедешь в Москву, этот гаджо поедет следом за тобой!

— С чего ты взял?

— С того! Потому что я сам мужчина! Я знаю, что у него на уме. Уехать!

Учиться! Или развлекаться там с этим оболтусом? Никуда не поедешь.

— Ну, папа!

— Я все сказал!

Кармелита пантерой выскочила за дверь, Баростал барсом ходить по кабинету.

Вот и поговорили отец с дочерью…

* * *

Да, жизнь трудная штука…

Пожалуй, каждый парень, ночевавший хоть раз в жизни в одной комнате с симпатичной ему девушкой, надолго запомнит — каково это, если она спит на другой кровати.

И хоть студия в форсовом доме у Светы большая… И хоть раскладушку Антону она поставила в самом дальнем углу своей студии (дальнем от ее кровати)…

Несмотря на все эти "хоть", Антону было очень трудно. Но и подойти к ней он боялся. Куда девалась его обычная смелость в отношениях с девушками?

Стоило ей сказать "нет", он с рабской покорностью подчинялся ее приказу и покидал поле боя. А ведь раньше это "нет" было только началом долгой, увлекательной игры, И порой (пятьдесят на пятьдесят) переходило в "да".

Но только не со Светой…

В конце концов, Антон не выдержал, откинул покрывало и с кошачьей осторожностью ступил на холодный ночной пол. Потом пошел в направлении светкиной кровати. Шел медленно, вспоминая, что где стоит в этой студии, чтоб в темноте ничего не завалить.