Страсть

В 2007 Кобзон отметил 70-летний юбилей. Однако вскоре после него в СМИ просочилась информация, что у певца обнаружен рак. С этого момента начались его мытарства по различным клиникам как у себя на родине, так и за рубежом. И главным помощником Кобзона в этих мытарствах, его опорой стала жена Нелли. Не случайно сам певец в одном из интервью заметил: «Я счастлив, что когда-то повстречал Нелли». Действительно, это счастье, когда люди прожили вместе не один десяток лет и в конце жизни не устали друг от друга, а, наоборот, стараются помочь своей второй половине чем только могут.

Михаил КОЗАКОВ

В 1952 году Козаков поступил в Школу-студию МХАТ. Тогда он был еще невинным 17-летним юношей, к тому же постоянно голодным. Поэтому он часто обращался к студенткам со странным предложением: «Купите мою невинность за три рубля – я хочу поесть блинчиков в артистическом кафе». Девушки в ответ прыскали от смеха, но невинность Козакова не «покупали». В итоге ЭТО случилось с ним только на втором курсе.

Судя по всему, невинность Козаков потерял со своей однокурсницей – эстонкой Гретой (Галей) Таар, которая вскоре стала его женой и даже родила ему дочку. Однако, несмотря на брак, Козаков в те годы не относился к числу верных мужей. После выхода в 1956 году фильма «Убийство на улице Данте» с его участием Михаил стал чрезвычайно популярным. Число его поклонниц росло в геометрической прогрессии. Упустить такой шанс Козаков, естественно, не мог. Он был молод, красив, талантлив, да к тому же еще и пижон: ходил в модных тогда ботинках на толстой «гуттаперчевой» подошве, в лыжной куртке на «молнии», свитере с накладным воротничком и пальто с ворсом и накладным ремнем из того же материала. А еще у него была настоящая эстонская фуражка с козырьком – по тем временам просто шик.

В 1957 году Козаков впервые оказался за границей – на Шекспировском фестивале в канадском городе Стратфорде – и привез оттуда новые потрясные вещи для своего пижонского гардероба: мокасины с кантом и четыре пары носков в крупную клетку. Правда, вернувшись на родину, Козаков испытал сильнейшее разочарование – он увидел на своем лучшем друге Леве Збарском джинсы, которые только входили в моду, и сильно пожалел, что не купил в Канаде точно такие же по цене всего лишь полтора доллара (членам советской делегации платили тогда суточные в размере 9 канадских долларов). Но и без того Козаков выглядел не менее импозантно, особенно в черной вельветовой куртке с белым воротником, белыми пуговицами и манжетами и белой оторочкой внизу, в узких брюках и мокасинах. Глядя на него, люди на улице буквально замирали.

Стоит отметить, что выезд Козакова за границу, да еще в капстрану, состоялся не просто так. Во многом этому способствовал КГБ, негласным агентом которого Козаков был с 1956 года (в этом грехе артист признался сам лишь спустя сорок лет). Чекистам же Козаков понадобился в свое время с конкретной целью: он должен был вступить в интимные отношения с американской журналисткой Колетт Шварценбах и выведать у нее истинную цель ее приезда в Москву. Однако «уломать» иностранку Михаилу не удалось (возможно, плохо «старался»). О своей неудаче Козаков немедленно доложил на Лубянку, и с тех пор никаких конкретных заданий ему больше не давали. Правда, иной раз все же напоминали о себе: звонили, назначали свидания в разных местах (гостиницах, на частных явочных квартирах, просто на улицах). Как правило, это случалось после приемов в американском или каком-нибудь другом капиталистическом посольствах. Чекистов, правда, интересовало лишь отношение артиста к послу, его жене или еще кому бы то ни было из посольства.

Между тем Козаков посещал не только посольства, но и многие увеселительные места столицы: рестораны ВТО, Дома кино, Дома литераторов… Эти визиты часто сопровождались любопытными историями, которые с годами превращались в легенды. Вот одна из них.

Однажды Михаил Козаков, Евгений Евтушенко, Василий Аксенов и американский поэт Ален Гинзберг весело проводили время в ресторане ЦДЛ. Чтобы разбавить сугубо мужскую компанию, они посадили к себе за столик некую девицу не самого тяжелого поведения. Когда же стены ЦДЛ стали для них тесны, решено было догулять вечеринку в более достойном месте – в ресторане Дома композиторов. Тамошний швейцар, сдерживавший на входе напор толпы, поначалу отнесся к новоприбывшим без особого почтения, но, узнав среди них знаменитого поэта Евтушенко, расплылся в подобострастной улыбке и разрешил всей компании пройти внутрь. Собственно, именно это и послужило толчком к развитию дальнейших событий.