Страшный суд начался

Вряд ли эти пророчества являются однозначным описанием картин будущего времени и грядущего прихода Спасителя, которым считают «Сына человеческого». Однако: хотя я досконально проштудировал книгу Еноха и знаю ее почти наизусть, имя Иисуса в ней нигде не упоминается. Точно так же обстоит дело и с апокрифической книгой Варуха, и с другим апокрифом — 4-й книгой Ездры. Мессианские ожидания там присутствуют постоянно, а вот имени Иисуса нигде нет. В довершение путаницы следует упомянуть другой апокриф — так называемые «Завещания двенадцати патриархов», в котором тоже видят пророчества об Иисусе. Эти «Завещания» представляют собой апокрифический текст, бесспорно подвергшийся редакторской правке в первые века н. э. Наконец, до нас дошли также записи прорицаний оракулов — так называемые «Книги Сивилл», которые представляют собой пестрый винегрет из всевозможных фрагментов текстов, но Иисус Христос в них опять-таки нигде не упомянут.

Тот, кто сумеет пробиться сквозь дебри богословских построений, наверняка сможет увидеть в древних текстах недвусмысленный намек и вполне конкретные ожидания некоего необычайного события, которое должно произойти в отдаленном будущем. По свидетельству пророческих книг и «Завещаний двенадцати патриархов», это событие несомненно будет иметь место на Земле, а у апокалиптиков оно, напротив, произойдет где-то за пределами Земли. Так, например, известный богослов Вернер Кюпперс в этой связи замечает:

«Свет этой надежды озаряет темную землю, и в фокусе его лучей постоянно возникает образ некоей загадочной личности: Сына человеческого, Избранника, имеющего правду, Звезды мира, нового Священника, Иерея, Человека, наконец Мессии. Фигура эта достигает громадных масштабов: это нечто гораздо большее, чем человек, однако это и не Бог и не просто ангел… Как же воспринимать образ со столь непостижимыми чертами?»

В рамках иудейского богословия Мессия считается «человеком из рода человеческого», часто даже не отдельной личностью, а олицетворением всего народа израильского. Совсем иначе выглядит его образ в христианском богословии. Там Мессия неизменно отождествляется с Сыном Божиим. В обеих богословских системах без ответа остаются главные вопросы: как и откуда возникли эти мессианские ожидания? Каков их возраст? Совершенно ясно, что их появление не связано с пророками Исайей, Даниилом или Иезекиилем, ибо ученые точно установили, что пророческие тексты были фальсифицированы и представляют собой компиляцию самых разных источников. Поэтому датировка, основанная на пророческих книгах, представляется совершенно бессмысленной. Дело в том, что сама идея Мессии-Избавителя гораздо старше эпохи пророков. То, что сохранилось в пророческих книгах, представляет собой всего лишь неоформившиеся ожидания, сохранявшиеся в сознании народа еще со времени изгнания из Рая. На таких же принципах основана и красочная образность описаний у ветхозаветных пророков. Пророки, как, впрочем, и их позднейшие «редакторы», творили, имея под рукой сокровищницу готовых образов, бытовавших в народных преданиях, которые отражали чаяния и ожидания целого народа. А эти надежды были составной частью, если не главным нервом целого комплекса переживаний группы народов, сложившегося в эпоху, когда еще не существовало письменного слова. Итак, эти священные ожидания восходят к глубокой древности и возникли задолго до эпохи пророков.

«Израильтяне подарили миру три вещи, — пишет богослов Лео Ландманн, — строгий монотеизм, моральные заповеди и истинных пророков. К этим трем дарам следует прибавить и четвертый: веру в приход Мессии». Последнее утверждение является, мягко говоря, спорным. Дело в том, что мессианские ожидания знакомы многим древним культурам и народам.

Еще в 1919 г. известный богослов Х.В. Шомернс писал: «Укреплению и утверждению христианского сообщества во многом способствует убежденность в превосходстве христианства над всеми прочими религиями и в своей абсолютной истинности».