Страшно ли мне?

Опять приехал Тито. Привез с собой президента Египта Насера. Мы опять приглашены в резиденцию на озеро Блед. Если скажу, что не поеду, он пригрозит мне разводом.

Могу успеть к парикмахеру?

Сначала мы посмотрим, кто сегодня сидит рядом с Тито, и так оценим политическую ситуацию. А потом послушаем речи о странах-союзницах, о движении неприсоединения, о дружбе между народами. О прогрессе. И бесконечные тосты.

«Готово», — говорит портниха.

«Вот, все в порядке. Вы опять едете на Блед? Или прием будет в Любляне?» — она любопытна.

Время для прически еще есть.

Дома крик. Слышно с улицы. Он нигде не может найти один свой орден. Просто пропал. Не знаю, который, за храбрость или за заслуги. Дети и домработница носятся по всему дому.

«Я все вокруг перевернула. Не один раз, трижды. Еще и соседская домработница помогала», — в отчаяние жалуется прислуга.

«Наверное, дети опять играли в немцев и партизан. В прошлый раз они все ордена и медали утащили в сад», — успокаиваю ее.

Все, что мне надо — это спокойно переодеться и хоть раз взглянуть на себя в зеркало. Но он застыл посреди комнаты как воплощенное несчастье. В военной форме. Вся грудь в наградах.

«Да не видно, что чего-то не хватает».

«Ты думаешь?»

«Уверена».

«Все равно я бы нашим соплякам хорошенько наподдал».

Наконец, едем на Блед. Знаю, Тоне рад, там он увидится с коллегами. Им тоже всегда подают слегка закусить.

«Знаешь, мне совсем не хочется ехать. Как-то мне все это лишнее».

«Понимаю, но мы должны», — с этими словами беру его за руку. Сама сказать это я боялась. Думала, рассердится. Мы устали, мы оба устали от всех этих разных жизней.

В последний раз, когда приезжал Хайле Селассие, его подчиненные и сопровождающие так напились, что охрана была вынуждена защищать от них женщин. Особенно тех трех молодых певиц. Пришлось вызвать на помощь еще и полицию. Надеюсь, египтяне не такие.

Рада за Мару. Она теперь живет в Париже. Мужа назначили туда послом.

«Дипломатия — это черт знает что, — замечает она. — Это наше хождение по канату между Востоком и Западом. По мне, так нас никто особенно не любит».

Дети, друзья, воспоминания. Не жалею, что пришла. Мы с Марой то и дело от души смеемся. Смеемся, когда видим, как кто-то потихоньку запихивает угощение в сумку, а кто-то, как это всегда бывает на приемах, сует в карман серебряный столовый прибор.

«У этого уже, наверное, много», — шепчу я.

«Да он и в партизанах всегда только о себе думал», — отвечает Мара.

«И что это вы все время смеетесь?» — спрашивает член политбюро и присаживается рядом. Даже не спросив нас, можно ли. Мне он никогда не нравился. Не знаю, почему. Теперь еще вот развелся и женился на молодой. Но не симпатичен он мне не поэтому. В нем всегда что-то настораживало. Только не знаю, что. Разговор втроем не заладился. Он расспрашивает Мару про Париж. Та отвечает как-то односложно. Потом он начинает расспрашивать меня про работу, про супруга. Во-первых, слово «супруг» звучит немного смешно, а во-вторых, интересно, что за игра затевается. Ведь я видела, как несколько минут назад они с мужем беседовали. Он что-то хочет выведать у меня? Пауза затягивается. Он что, не замечает, что здесь он явно лишний? Я так хочу, чтобы кто-нибудь избавил нас от этого странного молчания.

«Похоже, его скоро снимут», — замечает Мара, когда он, наконец, правильно истолковал наше молчание и ушел.

*

Опять Белград. Когда-то я туда с удовольствием ездил.

«Может быть, поедешь со мной?» — прошу ее.

«Ты же знаешь, поехала бы с радостью. Скажи ты мне об этом чуть раньше».

Министр внутренних дел Югославии, министр внутренних дел Словении, македонский министр чего-то-там. Боснийская делегация, хорватская. Сербская. Черногорцы. Воеводинцы. Те, что из Косова, больше помалкивают и поддакивают, в основном югославскому министру.

Строительство железной дороги от Белграда до Бара. Словенцы — против.

«Экономический анализ подтверждает, что эта дорога очень нужна и будет эффективной», — говорят сербы и черногорцы.

«А что вы будете делать с портом в Баре?» — не сдаются словенцы.

«У вас же рядом Салоники».

«А что вы будете делать с Копером? У вас же рядом Триест».

Мы ожесточаемся. Каждый высказывают свои представления, свои желания, свою аналитику. Какой простой была наша жизнь еще совсем недавно. А в этой новой я теряюсь. Вся эта двусмысленность, шкурничество, иной раз и вражда уже не для меня. Обсуждают, где покупать локомотивы: в Швеции или во Франции, а я думаю, вот бы предложить им вернуться обратно к конной тяге, и проблема снимется сама собой. Господи, мне-то откуда знать. Шведские или французские локомотивы.

Помню, когда первое грузовое судно, кажется, японское, пришвартовалось в новом порту Копера, словенская милиция по всей республике собирала самых красивых проституток и везла их автобусами к морю. Словенцы хотели, чтобы моряки первого торгового судна, пришедшего в Копер, порекомендовали этот порт своим коллегам.

«Ты чего скалишься», — загремел югославский министр внутренних дел.

А я и не заметил, что губы растянулись в улыбке.