Странствия Варлафа

Я судорожно сглотнула и снова приникла к фляге. Мне уже не хотелось слушать продолжение — рассказ Варлафа казался мне страшнее всего, виденного в этом мире!

— Они вошли, не торопясь, как хозяева, — продолжил он и, отобрав у меня флягу, сделал порядочный глоток. — Они ничего не боялись. Волчица стояла в дверях, и в ее глазах я ясно различал торжество и насмешку. Это не были глаза волка. Это были глаза человека. Не простого человека — ведьмы. И тут я все понял. И она, следя за моим лицом, поняла это. В ту же минуту ее спутники бросились на меня. Один метнулся под стол, чтобы вцепиться в ноги, но боли я не ощущал, и потому оставил его напоследок. Когда я расправился с первыми двумя, то раскроил его череп простым ударом кулака. Мы остались с ней один на один. Она кружила по комнате и ее пасть нагло усмехалась. Она подкрадывалась ко мне на длину меча и тут же отпрыгивала прочь. Я давно уже отшвырнул стол в сторону, и в эти смертельные поддавки мы играли с ней до рассвета. Один раз, только один раз она оказалась медленнее меня, и я ударил ее лезвием меча под правую лапу. Волка такой удар бы убил, но она была заколдована. Прихрамывая и огрызаясь, она поспешила прочь и скрылась в лесу с первым криком петухов. Волк порвал мне ноги — я истекал кровью, но слабости не чувствовал. Только ненависть. Жгучую ненависть и жажду мести.

Пришедшая утром соседка нашла меня в луже крови — моей и волчьей. Мои пальцы намертво сжимали рукоять меча. Меня перенесли к ней в дом, а мой сожгли. На всякий случай. День и ночь она выхаживала меня. Я выздоравливал очень быстро, раны затягивались буквально на глазах. Когда она сняла повязки, я спустил ноги на пол и сделал первый шаг. Потом второй. Потом потребовал, чтобы мне принесли отцовский меч. Когда я почувствовал, что достаточно окреп для долгого пути, я простился с моей спасительницей, оставил ей землю и имущество, принадлежавшее моей семье, и ушел оттуда навсегда. Если так можно сказать, я встал на след раненой волчицы, и он привел меня в дом той самой знахарки, что отказалась лечить меня. Но ее там уже не было — она бежала, страшась моей мести. Для меня долгое время оставалось загадкой, отчего она так возненавидела меня? И лишь много времени и дорог спустя, встретив очень могущественного колдуна, я узнал от него, что она нагадала себе смерть от руки человека. А когда увидела меня, то поняла, что это я и есть. Я искал ее больше двадцати лет, — помолчав, продолжал он. — Она своим колдовским искусством не раз меняла обличье, скрылась так далеко, насколько могла. Я много раз терял след, последний раз, надолго. И вдруг встретил ее… Благодаря тебе!

Фляга неожиданно треснула в его ладонях и раскололась. Красная жидкость обагрила камни. Вокруг меня уже давно все кружилось, как в калейдоскопе. Видимо, напиток только казался легким. Волки с горящими глазами, старуха-ведьма, шамкающим ртом произносящая заклятья, Черные неведомые боги…

Варлаф вдруг опустил лысую голову на руки, покачнулся и простонал, словно задыхался:

— Это я должен был убить ее, не ты!

То ли от посоха отлетела очередная волна искр, то ли перед глазами моими вспыхнули они сияющей завесой — я все поняла.

— Ацуца? — то ли спросила, то ли закричала я, а от лишь кивал, не поднимая лица.

Протянуть к нему руки? Обнять лысую голову, прижать к груди… Целовать глубокие морщины на грубой коже, касаться губами уродливого шрама через левую щеку. Стать покорной и податливой, как глина. Залечить то, что было…

— Она и не подозревала, что я так сильно изменился. Не ожидала, что я не только оправлюсь после той ночи, но и смогу ходить. Что буду столько лет и так далеко от дома искать ее! — бормотал Варлаф. — Да и я, встретив, не узнал ее. Совсем. Столько лет ненавидел, столько лет представлял себе, как убью ее, чего бы мне это не стоило! А, увидев, даже не подумал, что эта женщина — та! Взялся выполнить ее задание — найти украденную вещицу. И только в шатре, когда мы были вдвоем, я увидел старый шрам. Она так и не сумела свести его — видно, моя магия ненависти в этом случае оказалась сильнее! За прошедшие годы Ацуца стала очень сильна. Сильнее всех, кого я знал. Я догадывался, что убить ее может только очень мощный артефакт, подобный ее посоху или обсидиановому кинжалу. Но было еще кое-что. Ведьмы, достигшие такого могущества, могут и после смерти мстить, являясь призраком и тревожа людей. И только одно может навсегда упокоить их. Не догадываешься?

Он пристально посмотрел на меня. Я с трудом покачала головой. Я еще отдавала себе отчет, что с неприличной жадностью разглядываю его губы, но сознание уже покидало меня, просясь в сон, и голос Варлафа звучал издалека.

— Чужеродный огонь. Огнь очищающий, чья природа здешней чужда, упокоит навсегда душу черную, в прах развеет плоть и кости, и поглотит силу, напитавшуюся кровью человеческой, — явно процитировал он. — Ты подожгла шатер…

— Я хотела сжечь вас обоих! — кажется, крикнула я. — Я ненавижу тебя до сих пор, Варлаф! Иди же ко мне, сукин ты сын!