— В Городище разберемся — буркнул Олешко. Красная краска все еще не сошла с его лица — Отдадим дядьке Ильку, а уж он сам пусть решает, что к чему.
Римовское Городище не шло ни в какое сравнение с вороновским. Перед глазами Витька предстало не заросшее сорняками кладбище, а настоящая крепость. Глиняные валы возвышали и без того крутые склоны. Из них густо торчали заостренные колы. Тяжелые врата сверкали на солнце металлическими полосами.
С трех сторон крепость окружали плавни. С четвертой стороны, от Римова, Городище отмежевывалось широким прудом с илистыми берегами. В более узком его месте, через пруд была переброшенная гать. Копыта процокали по толстым доскам. Через подъемный мост всадники вереницей въехали в крепость и очутились посреди просторного дворика. Со всех сторон к нему подступали приземистые здания из колод, крытые дерном. Ближе к обрыву вздымалась башня на четырех столбах. Неподалеку от башни торчала огромная, почти в два человеческих роста, гранитная глыба.
На дворике было десятков пять воинов — широкоплечие, длинноусые здоровяки с длинными чубами на бритых головах. Кто соревновался в поединке на мечах, кто чинил сбрую.
Группа воинов расположилась в холодке под гранитной глыбой. Оттуда раз-по-раз доносился громкий хохот. В углу дворика булькали над пламенем два огромных казана. Пахло пшенной кашей и свиными шкварками.
— Олешко появился! — позвал кто-то от врат. Воины заулыбались, кое-кто приветственно поднял руку — видно Олешка здесь любили.
Лишь один воин, кажется, не обратил на пришельцев никакого внимания. Это был настоящий великан. Даже наивысшие воины в сравнении с ним имели вид худосочных ребят. Ему было лет тридцать или немного больше.
Великан кормил гнедого коня, такого же массивного, как и сам. Конь довольно помахивал хвостом и время от времени благодарно фыркал.
— Ешь, Гнедко — голос у великана был глубоким, будто доносился из колодца — Ешь, дружок, пока есть что…
— Боже помоги, дядь Илька! — поздоровался Олешко и соскочил с коня — Вы, кажется, куда-то собрались, да?
Великан медленно повернул к нему суровое загоревшее лицо. Какую-то минуту молчал.
— Да сначала будто собирался — сказал наконец — а как услышал, что полынцы наскочили на тебя, то раздумал.
Олешко улыбнулся. Витька лишь сейчас заметил, что в отличие от взрослых дружинников Олешко был пострижен «под макитру», как говорили в Вороновке, а вместо длинного уса носил небольшие черные усики.
— Думали, что сам управлюсь? — сказал он — И хорошо сделали.
— Да нет. Подумал, что видимо теми полынцами и близко не пахнет.
— Дядя Илька сначала ехали со всеми — прошептал один из ребят, что протеснился ближе к Олешку — своего Гнедка даже галопом гнали. А когда усмотрели с опушки, что с тобой все в порядке, то плюнули в сердцах, да и повернули назад.
Олешко сокрушенно покачал головой.
— Эх, дядь Илька, дядь Илька — сказал он — много вы потеряли. Там, знаете…
Накормив коня, дядь Илька с сумкой в руке подошел к пришельцам.
— Что там, не знаю. Знаю лишь то, что по тебе добрая хворостина плачет.
Олешко сделал вид, будто очень удивился.
— Это почему же? — спросил он.
— Зачем своих ребят отпустил, а сам остался? Забыл, зачем был послан?
Погодите, дядь Илька… я и не думал сначала их отпускать. Вы ж знаете, с какой вестью мы возвращались.
Строгое лицо дядь Ильки посуровело еще больше.
— Да уж знаю…
— Ну вот. Уже за Ворсклой мне показалось, будто нас выследили. Ну, не совсем выследили, а так… будто кто-то вместе с нами пробирается в Римов. И были, видать, не из храбрых, остерегались на пятерых нападать. Поэтому я ребят и отпустил. Пусть, думаю, донесут, что мы разведали, а я тем временем поинтересуюсь, кто это крадется. Может посмелеют, усмотрев, что я сам…
— Охо-хо! — прогудел на то дядь Илька — Бить бы тебя, говорю, да некому.
— Да я и сам так думаю — охотно согласился Олешко — хорошо, что некому. А тут еще и Змеем запахло.
Дядь Илька подозрительно глянул на Олешка.
— Что ты плетешь? Каким еще Змеем?
— А таким…
Олешко повторил то, что Витька уже слышал. И о Змее-вертолете вспомнил, и о том, что сложновато ему пришлось бы, если б не внезапный испуг половцев.
За время Олешкова рассказа дядь Илька время от времени внимательно поглядывал в сторону Витьки. Точь-в-точь так, как дед Овсей. Когда Олешко наконец смолк, великан задумчиво прогудел:
— То, по-твоему, выходит, что этот ребенок тебя спас?
Олешко пожал широкими плечами.
— Оно конечно так, но…
— Имеешь сомнение?
— Конечно, имею. Ибо неизвестно, что лучше: половецкий выведчик или Змеев…
— Обое рябое — подтвердил дед Овсей.
Дядь Илька качнул головой. Тогда повернулся к Витьке.
— По што молчишь?
Витька действительно как воды в рот набрал. Что он должен был сказать? Олешко и так уже все рассказал.
— Да он же малец — вдруг подал голос седоусый воин с шрамом через все лицо — он же едва на ногах держится, сердечный.
— Ага — поддержал его другой — да и какой из малого выведчик? Где вы такое видели?
— И язык наш, видимо, не знает…