– Отец Гус меня знает!
Гус был каноником антверпенского собора.
– Оба они и вправду добрые католики, декан Пьетер, – негромко проговорил Гус. – Они ходят в приходскую церковь Святого Иакова.
Псалом между тем закончился, и протестантский проповедник стал вещать. Некоторые придвинулись ближе, чтобы разобрать слова, гремевшие над полем; другие, заметив Тительманса и его серебряный крест, недовольно зароптали.
– Декан, протестантов здесь намного больше, нежели мы предполагали, – обеспокоенно прибавил Гус. – Если на нас нападут, мы вряд ли сумеем защитить себя.
Тительманс словно не услышал.
– Если вы двое столь верные слуги матери-церкви, какими хотите выглядеть, назовите мне, будьте любезны, имена хоть кого-то из этих злодеев. – Он широким взмахом руки обвел толпу на лугу.
Эбрима вовсе не собирался предавать своих соседей и обрекать тех на пытки – и знал, что Карлос разделяет его чувства. С уст Карлоса уже готов был сорваться негодующий возглас, и Эбрима поспешил вмешаться.
– Конечно, декан Пьетер, – сказал он. – Мы с удовольствием это сделаем. – Притворился, будто озирается по сторонам, и изрек: – Прямо сейчас, к сожалению, я не вижу никого знакомого.
– Неужели? Тут ведь собралось тысяч семь или восемь. И среди них никого, вам известного?
– В Антверпене проживают восемьдесят тысяч человек. Я не могу знать их всех.
– Всех и не нужно, вполне достаточно нескольких.
– Увы, ничем не могу помочь. Возможно, дело в том, что все мои друзья – тоже католики.
Тительманс скривился. Эбрима в душе возликовал. Ему удалось выдержать этот допрос.
В этот миг его окликнули из-за спины на сочном брабантском наречии:
– Ба! Эбрима! Карлос! Как поживаете?
Эбрима обернулся и увидел перед собой Альберта Виллемсена, мастера по металлу и своего шурина, который помог им, когда они прибыли в Антверпен шесть лет назад. Альберт построил надувную печь, такую же, как у них, и та не развалилась и не взорвалась. С Виллемсеном были его жена Бетье и дочка Дрике, четырнадцатилетняя красавица с ангельским личиком. Все семейство, насколько знал Эбрима, приняло протестантское вероучение.
– Разве не здорово?! – вскричал Альберт. – Все эти люди поют во славу Божью, и никто не велит им замолчать!
– Думай, что говоришь, – вполголоса произнес Карлос.
Но вошедший в раж Альберт не замечал ни самого Тительманса, ни его креста.
– Да брось, Карлос! Я знаю, ты человек разумный, вовсе не из этой банды твердоголовых! Сам видишь, здесь нет ничего, что могло бы прогневить любящего нас Всевышнего.
– Заткнись! – процедил Эбрима.
Альберт опешил, собрался было обидеться, но тут его супруга Бетье ткнула пальцем в инквизитора, и Виллемсен побледнел.
Теперь и прочие заметили Тительманса, а большинство находившихся поблизости протестантов отвернулось от проповедника – инквизитор занимал их куда больше. Маттус и его дружки двинулись в сторону церковников, помахивая дубинками.
– А ну назад, парни! – крикнул им Эбрима. – Вы тут не нужны!
Маттус пропустил слова отчима мимо ушей и встал рядом с Дрике. Он изрядно вымахал за последние пару лет и еще не до конца свыкся со своим ростом. На юношеском лице страх смешивался с предвкушением. При этом он словно оберегал Дрике. Не влюбился ли мальчик? – подумал Эбрима. Надо будет расспросить Эви.
– Декан Пьетер, мы должны вернуться в город! – сказал отец Гус.
Тительмансу явно не хотелось уходить с пустыми руками. Указав на Альберта, он справился:
– Кто это, отец Гус? Как его имя?
– Прошу прощения, декан, но я не знаю этого мужчину.
Эбрима восхитился тем, с какой уверенностью священник солгал.
Тительманс повернулся к Карлосу.
– Зато ты, сын мой, точно его знаешь, он окликал тебя, как закадычного друга. Кто это?
Карлос растерялся.
Тительманс прав, мысленно признал Эбрима: после столь теплого приветствия Карлос не сможет отрицать, что знает Альберта.
– Ну же, сын мой, смелее! Ты назвал себя добрым католиком, значит, должен помогать матери-церкви выявлять еретиков. Если откажешься, тебя расспросят в другом месте, где у нас хватает средств развязывать языки и добывать правду.
Карлос поежился; наверное, подумалось Эбриме, сразу вспомнил Педро Руиса и пытку водой в Севилье.
Альберт смело шагнул вперед.
– Не допущу, чтобы моего друга мучили из-за меня, – твердо сказал он. – Меня зовут Альберт Виллемсен.
– Занятие?
– Мастер по металлу.
– А женщины?
– Их это не касается.
– Лишь Господу милосердному дано судить, а не нам. Кто они?
– Я их не знаю, – с отчаянием в голосе проговорил Альберт. – Встретились по дороге. Наверное, шлюхи.
– Они не похожи на шлюх. Ничего, выясним. – Тительманс повернулся к отцу Гусу. – Запишите: Альберт Виллемсен, мастер по металлу. – Потом подобрал подол сутаны, развернулся и двинулся обратно, в сторону города. Вся свита последовала за ним.
Протестанты молча глядели вослед инквизитору.
Тишину нарушил Карлос.
– Вот же гадство!