Читаем Столп огненный полностью

– Отец Гус меня знает!

Гус был каноником антверпенского собора.

– Оба они и вправду добрые католики, декан Пьетер, – негромко проговорил Гус. – Они ходят в приходскую церковь Святого Иакова.

Псалом между тем закончился, и протестантский проповедник стал вещать. Некоторые придвинулись ближе, чтобы разобрать слова, гремевшие над полем; другие, заметив Тительманса и его серебряный крест, недовольно зароптали.

– Декан, протестантов здесь намного больше, нежели мы предполагали, – обеспокоенно прибавил Гус. – Если на нас нападут, мы вряд ли сумеем защитить себя.

Тительманс словно не услышал.

– Если вы двое столь верные слуги матери-церкви, какими хотите выглядеть, назовите мне, будьте любезны, имена хоть кого-то из этих злодеев. – Он широким взмахом руки обвел толпу на лугу.

Эбрима вовсе не собирался предавать своих соседей и обрекать тех на пытки – и знал, что Карлос разделяет его чувства. С уст Карлоса уже готов был сорваться негодующий возглас, и Эбрима поспешил вмешаться.

– Конечно, декан Пьетер, – сказал он. – Мы с удовольствием это сделаем. – Притворился, будто озирается по сторонам, и изрек: – Прямо сейчас, к сожалению, я не вижу никого знакомого.

– Неужели? Тут ведь собралось тысяч семь или восемь. И среди них никого, вам известного?

– В Антверпене проживают восемьдесят тысяч человек. Я не могу знать их всех.

– Всех и не нужно, вполне достаточно нескольких.

– Увы, ничем не могу помочь. Возможно, дело в том, что все мои друзья – тоже католики.

Тительманс скривился. Эбрима в душе возликовал. Ему удалось выдержать этот допрос.

В этот миг его окликнули из-за спины на сочном брабантском наречии:

– Ба! Эбрима! Карлос! Как поживаете?

Эбрима обернулся и увидел перед собой Альберта Виллемсена, мастера по металлу и своего шурина, который помог им, когда они прибыли в Антверпен шесть лет назад. Альберт построил надувную печь, такую же, как у них, и та не развалилась и не взорвалась. С Виллемсеном были его жена Бетье и дочка Дрике, четырнадцатилетняя красавица с ангельским личиком. Все семейство, насколько знал Эбрима, приняло протестантское вероучение.

– Разве не здорово?! – вскричал Альберт. – Все эти люди поют во славу Божью, и никто не велит им замолчать!

– Думай, что говоришь, – вполголоса произнес Карлос.

Но вошедший в раж Альберт не замечал ни самого Тительманса, ни его креста.

– Да брось, Карлос! Я знаю, ты человек разумный, вовсе не из этой банды твердоголовых! Сам видишь, здесь нет ничего, что могло бы прогневить любящего нас Всевышнего.

– Заткнись! – процедил Эбрима.

Альберт опешил, собрался было обидеться, но тут его супруга Бетье ткнула пальцем в инквизитора, и Виллемсен побледнел.

Теперь и прочие заметили Тительманса, а большинство находившихся поблизости протестантов отвернулось от проповедника – инквизитор занимал их куда больше. Маттус и его дружки двинулись в сторону церковников, помахивая дубинками.

– А ну назад, парни! – крикнул им Эбрима. – Вы тут не нужны!

Маттус пропустил слова отчима мимо ушей и встал рядом с Дрике. Он изрядно вымахал за последние пару лет и еще не до конца свыкся со своим ростом. На юношеском лице страх смешивался с предвкушением. При этом он словно оберегал Дрике. Не влюбился ли мальчик? – подумал Эбрима. Надо будет расспросить Эви.

– Декан Пьетер, мы должны вернуться в город! – сказал отец Гус.

Тительмансу явно не хотелось уходить с пустыми руками. Указав на Альберта, он справился:

– Кто это, отец Гус? Как его имя?

– Прошу прощения, декан, но я не знаю этого мужчину.

Эбрима восхитился тем, с какой уверенностью священник солгал.

Тительманс повернулся к Карлосу.

– Зато ты, сын мой, точно его знаешь, он окликал тебя, как закадычного друга. Кто это?

Карлос растерялся.

Тительманс прав, мысленно признал Эбрима: после столь теплого приветствия Карлос не сможет отрицать, что знает Альберта.

– Ну же, сын мой, смелее! Ты назвал себя добрым католиком, значит, должен помогать матери-церкви выявлять еретиков. Если откажешься, тебя расспросят в другом месте, где у нас хватает средств развязывать языки и добывать правду.

Карлос поежился; наверное, подумалось Эбриме, сразу вспомнил Педро Руиса и пытку водой в Севилье.

Альберт смело шагнул вперед.

– Не допущу, чтобы моего друга мучили из-за меня, – твердо сказал он. – Меня зовут Альберт Виллемсен.

– Занятие?

– Мастер по металлу.

– А женщины?

– Их это не касается.

– Лишь Господу милосердному дано судить, а не нам. Кто они?

– Я их не знаю, – с отчаянием в голосе проговорил Альберт. – Встретились по дороге. Наверное, шлюхи.

– Они не похожи на шлюх. Ничего, выясним. – Тительманс повернулся к отцу Гусу. – Запишите: Альберт Виллемсен, мастер по металлу. – Потом подобрал подол сутаны, развернулся и двинулся обратно, в сторону города. Вся свита последовала за ним.

Протестанты молча глядели вослед инквизитору.

Тишину нарушил Карлос.

– Вот же гадство!

2
Перейти на страницу:

Все книги серии Столпы Земли ( Кингсбридж )

Столп огненный
Столп огненный

Англия. Середина XVI века. Время восшествия на престол великой королевы Елизаветы I, принявшей Англию нищей и истерзанной бесконечными династическими распрями и превратившей ее в первую державу Европы. Но пока до блистательного елизаветинского «золотого века» еще далеко, а молодой монархине-протестантке противостоят почти все европейские страны – особенно Франция, желающая посадить на английский трон собственную ставленницу – католичку Марию Стюарт. Такова нелегкая эпоха, в которой довелось жить юноше и девушке из северного города Кингсбриджа, славного своим легендарным собором, – города, ныне разделенного и расколотого беспощадной враждой между протестантами и католиками. И эта вражда, возможно, навсегда разлучит Марджери Фицджеральд, чья семья поддерживает Марию Стюарт словом и делом, и Неда Уилларда, которого судьба приводит на тайную службу ее величества – в ряды легендарных шпионов королевы Елизаветы… Масштабная историческая сага Кена Фоллетта продолжается!

Кен Фоллетт

Историческая проза

Похожие книги

Аламут (ЛП)
Аламут (ЛП)

"При самом близоруком прочтении "Аламута", - пишет переводчик Майкл Биггинс в своем послесловии к этому изданию, - могут укрепиться некоторые стереотипные представления о Ближнем Востоке как об исключительном доме фанатиков и беспрекословных фундаменталистов... Но внимательные читатели должны уходить от "Аламута" совсем с другим ощущением".   Публикуя эту книгу, мы стремимся разрушить ненавистные стереотипы, а не укрепить их. Что мы отмечаем в "Аламуте", так это то, как автор показывает, что любой идеологией может манипулировать харизматичный лидер и превращать индивидуальные убеждения в фанатизм. Аламут можно рассматривать как аргумент против систем верований, которые лишают человека способности действовать и мыслить нравственно. Основные выводы из истории Хасана ибн Саббаха заключаются не в том, что ислам или религия по своей сути предрасполагают к терроризму, а в том, что любая идеология, будь то религиозная, националистическая или иная, может быть использована в драматических и опасных целях. Действительно, "Аламут" был написан в ответ на европейский политический климат 1938 года, когда на континенте набирали силу тоталитарные силы.   Мы надеемся, что мысли, убеждения и мотивы этих персонажей не воспринимаются как представление ислама или как доказательство того, что ислам потворствует насилию или террористам-самоубийцам. Доктрины, представленные в этой книге, включая высший девиз исмаилитов "Ничто не истинно, все дозволено", не соответствуют убеждениям большинства мусульман на протяжении веков, а скорее относительно небольшой секты.   Именно в таком духе мы предлагаем вам наше издание этой книги. Мы надеемся, что вы прочтете и оцените ее по достоинству.    

Владимир Бартол

Проза / Историческая проза