Читаем Столп огненный полностью

Возмездие свершилось, справедливость восторжествовала. Суизин был убийцей и насильником, он заслуживал смерти. Но я вдруг понял, что испытываю муки совести. Это я заманил его в ловушку. В какой-то степени и кровь бедняги Джорджа Кокса – на моих руках. Я вознамерился подменить собою правосудие и осмелился вмешаться в дела, кои следовало бы оставить милости Божьей.

Быть может, за этот грех мне самому суждено терзаться посмертными муками в аду. Но случись так, что мне выпало бы пройти через все это снова, я поступил бы так же, чтобы спасти Марджери. Пусть лучше страдаю я, чем длятся ее мучения. Для меня ее благополучие всегда было важнее моего собственного.

За свою долгую жизнь я хорошо усвоил, что именно в этом и заключается суть любви.

<p>Часть третья. 1566–1573 годы</p><p>Глава 14</p>1

Эбрима Дабо наслаждался жизнью. Он был свободен, богат и счастлив.

Солнечным воскресным днем летом 1566 года он вместе со своим напарником, Карлосом Крусом, покинул Антверпен и отправился за город. Оба они принадлежали к числу обеспеченных, хорошо одетых жителей одного из богатейших городов мира и на паях владели крупнейшей антверпенской мастерской по производству железа. Смекалкой, думал Эбрима, они достойны друг друга – сам он старше и мудрее, зато Карлос сполна обладал дерзким воображением, присущим молодости. Карлос женился на Имке, дочери своего дальнего родича Яна Фольмана, и у них уже было двое маленьких детей. Эбрима же, которому в следующем году исполнялось пятьдесят, взял в жены Эви Дирке, вдову своих лет, а ее сына, своего пасынка, пристроил к работе в мастерской.

Ему частенько вспоминалась деревня, где он родился и вырос. Будь возможно повернуть годы вспять и избежать попадания в плен и рабства, он бы прожил долгую, спокойную, лишенную треволнений жизнь в этой деревне. Почему-то от таких воспоминаний становилось грустно. Однако обратного пути не было. Для начала, он попросту не знал, как вернуться на родину. И было кое-что еще – он слишком многому научился, отведал плода с древа познания, подобно Еве в той истории, в какую верили христиане, а потому ему возбранялось возвращаться в райский сад. Он говорил по-испански и по-французски и освоил брабантское наречие, а на родном языке не произносил ни слова вот уже много лет. Стены его дома украшали картины маслом, он привык услаждать слух музыкой, которую исполняли белые музыканты, и придирчиво выбирал, каким вином утолять жажду. Он стал другим человеком.

Благодаря смекалке, упорному труду и толике удачи он сумел начать жизнь заново. Теперь ему хотелось лишь сохранить все то, чего он достиг. Однако он опасался, что не сможет этого сделать.

Они с Карлосом далеко не единственные покинули город. Жители Антверпена вообще любили гулять в сельской местности по хорошей погоде, но сегодня число желающих прогуляться превзошло все разумные мерки. Узкую проселочную дорогу заполонили сотни людей. Со многими из них Эбрима был знаком: одни поставляли ему руду, другие покупали у него железо, третьи, обширные семейства, проживали по соседству, торговали в лавках, где он приобретал мясо, перчатки и стеклянную посуду. Все направлялись в одно и то же место, на просторный луг, известный как Пастбище графа Юбера. Дети Карлоса обожали резвиться на этом лугу. Но люди вокруг Эбримы сегодня шли отнюдь не веселиться.

Все они были протестантами.

Многие держали в руках тоненькие книжечки – Псалтырь, переведенный на французский поэтом Клеманом Маро и отпечатанный в Антверпене. Владеть этой книгой считалось преступлением, а за торговлю ею грозила смерть, но книжку продавали повсюду и стоила она мизерных денег.

Среди молодежи многие были с оружием.

Эбрима думал, что Пастбище графа Юбера выбрали для сбора, поскольку оно лежало за пределами власти городского совета Антверпена, стража туда не заходила – да и разогнать столь многочисленную толпу было бы в любом случае непросто. Но об опасности забывать не стоило, всем была памятна сравнительно недавняя резня в Васси. Потому-то часть молодых людей выглядела настроенной весьма воинственно.

Перейти на страницу:

Все книги серии Столпы Земли ( Кингсбридж )

Столп огненный
Столп огненный

Англия. Середина XVI века. Время восшествия на престол великой королевы Елизаветы I, принявшей Англию нищей и истерзанной бесконечными династическими распрями и превратившей ее в первую державу Европы. Но пока до блистательного елизаветинского «золотого века» еще далеко, а молодой монархине-протестантке противостоят почти все европейские страны – особенно Франция, желающая посадить на английский трон собственную ставленницу – католичку Марию Стюарт. Такова нелегкая эпоха, в которой довелось жить юноше и девушке из северного города Кингсбриджа, славного своим легендарным собором, – города, ныне разделенного и расколотого беспощадной враждой между протестантами и католиками. И эта вражда, возможно, навсегда разлучит Марджери Фицджеральд, чья семья поддерживает Марию Стюарт словом и делом, и Неда Уилларда, которого судьба приводит на тайную службу ее величества – в ряды легендарных шпионов королевы Елизаветы… Масштабная историческая сага Кена Фоллетта продолжается!

Кен Фоллетт

Историческая проза

Похожие книги

Аламут (ЛП)
Аламут (ЛП)

"При самом близоруком прочтении "Аламута", - пишет переводчик Майкл Биггинс в своем послесловии к этому изданию, - могут укрепиться некоторые стереотипные представления о Ближнем Востоке как об исключительном доме фанатиков и беспрекословных фундаменталистов... Но внимательные читатели должны уходить от "Аламута" совсем с другим ощущением".   Публикуя эту книгу, мы стремимся разрушить ненавистные стереотипы, а не укрепить их. Что мы отмечаем в "Аламуте", так это то, как автор показывает, что любой идеологией может манипулировать харизматичный лидер и превращать индивидуальные убеждения в фанатизм. Аламут можно рассматривать как аргумент против систем верований, которые лишают человека способности действовать и мыслить нравственно. Основные выводы из истории Хасана ибн Саббаха заключаются не в том, что ислам или религия по своей сути предрасполагают к терроризму, а в том, что любая идеология, будь то религиозная, националистическая или иная, может быть использована в драматических и опасных целях. Действительно, "Аламут" был написан в ответ на европейский политический климат 1938 года, когда на континенте набирали силу тоталитарные силы.   Мы надеемся, что мысли, убеждения и мотивы этих персонажей не воспринимаются как представление ислама или как доказательство того, что ислам потворствует насилию или террористам-самоубийцам. Доктрины, представленные в этой книге, включая высший девиз исмаилитов "Ничто не истинно, все дозволено", не соответствуют убеждениям большинства мусульман на протяжении веков, а скорее относительно небольшой секты.   Именно в таком духе мы предлагаем вам наше издание этой книги. Мы надеемся, что вы прочтете и оцените ее по достоинству.    

Владимир Бартол

Проза / Историческая проза