Столп огненный

Вскоре после того Пьер лег спать. Он понимал, что в следующие несколько дней ему понадобятся все силы и вся его смекалка.

Ле Пан разбудил его в полдень.

– Поймали, – довольно поведал капитан.

Пьер немедленно вскочил.

– И кто это?

– Говорит, что его зовут Жан де Польтро, сьер де Мере[51].

– Надеюсь, в замок ты его не привез?

– Нет, иначе юный Анри, глядишь, попытался бы его прикончить. Он сидит в цепях в доме священника.

Пьер поспешно оделся и отправился с ле Паном в соседнюю с замком деревню.

Оставшись с Польтро наедине, он сразу спросил:

– Это Гаспар де Колиньи приказал вам убить герцога де Гиза?

– Да, – ответил Польтро.

Вскоре стало понятно, что Польтро готов подтвердить что угодно. Пьеру и раньше доводилось встречать таких вот любителей грезить наяву.

Должно быть, этот Польтро и вправду работал на протестантов, но кто именно подговорил его убить Меченого, оставалось лишь гадать. Это и в самом деле мог быть Колиньи – либо кто-то другой из протестантских вожаков, что бы ни говорил Польтро, либо эта мысль зародилась в голове безумца сама собой.

В тот день и в последующие дни он говорил много и охотно. Почти наверняка половину сказанного можно было приписать желанию удовлетворить своего пленителя, а другую половину – стремлению показаться значительнее, чем Польтро был в действительности. Сегодня он твердил одно, завтра нес совсем другое. Полагаться на показания этого человека было невозможно.

Вот и славно.

Пьер записал признание Польтро, в котором говорилось, что Гаспар де Колиньи заплатил ему за убийство герцога де Гиза. Польтро без колебаний подписал.

На следующий день у Меченого началась лихорадка, и врачи посоветовали ему готовиться к скорой встрече с Творцом. Брат герцога, кардинал Луи, отпустил ему грехи, после чего Меченый попрощался с Анной и своим сыном Анри.

Когда герцогиня и будущий герцог, все в слезах, вышли из покоев умирающего, Пьер сказал им:

– Герцога убил Колиньи. – И показал признание Польтро.

Дальше все было настолько хорошо, насколько он не смел даже надеяться.

Герцогиня злобно прошипела:

– Колиньи должен умереть! Слышите? Он должен умереть!

Пьер поведал, что королева Екатерина уже делает попытки договориться о перемирии с протестантами, и Колиньи, скорее всего, по итогам этой сделки избежит заслуженного наказания.

Здесь с Анри едва не случилась истерика, и мальчик воскликнул со слезами в голосе:

– Я убью его сам! Сам убью!

– Конечно, убьете, мсье[52], рано или поздно, – ответил Пьер. – И в этот миг я буду рядом с вами.

Герцог Франсуа умер на следующий день.

Приготовления к погребению возложили на кардинала Луи, однако тот слишком редко бывал трезвым, чтобы сделать хоть что-нибудь путное, и потому Пьер без труда заменил кардинала в качестве распорядителя похорон. С помощью вдовствующей герцогини Анны он придумал совершенно роскошную церемонию. Тело покойного герцога сперва доставят в Париж, где сердце Франсуа обретет последний приют под сводами собора Нотр-Дам. Затем погребальный поезд двинется через страну в Шампань, где тело без сердца похоронят в Жуанвиле. Подобных посмертных почестей до сих пор удостаивались разве что короли. Несомненно, королева Екатерина предпочла бы увидеть менее пышную церемонию, но с нею Пьер советоваться не стал. Что касается ее самой, она всегда избегала ссор, если это было возможно, да и вполне могла решить, что отныне Меченый ничем ей не навредит, а потому пусть насладится королевскими похоронами.

А вот план Пьера по превращению Колиньи в главного козла отпущения осуществлялся не столь гладко. Екатерина снова доказала, что хитроумием и изворотливостью она ничуть не уступает Пьеру. Она отправила копию признания Польтро самому Колиньи, который укрылся среди протестантов Нормандии, и попросила ответить на обвинения. Скорее всего, королева искала способ объявить Колиньи невиновным.

Но де Гизы не забывают обид.

Пьер отправился в Париж, опередив поезд с телом герцога, чтобы завершить приготовления. Польтро давно доставили в столицу, он сидел в тюрьме Консьержери[53], на восточной оконечности острова Ситэ. По настоянию Пьера его строго охраняли: парижские католики обожали Меченого, так что, доберись толпа до Польтро, тому грозило быть разорванным на кусочки.

Пока тело герцога везли в Париж, Гаспар де Колиньи из своего добровольного заточения отверг всякую причастность к убийству Франсуа де Гиза и прислал копии этого заявления королеве Екатерине и вельможам при дворе. Пьер был вынужден признать – наедине с собой, разумеется, – что Колиньи защищался красноречиво и убедительно. Гаспар был еретиком, но никак не глупцом, а потому, решись он и вправду поквитаться с герцогом де Гизом, выбрал бы в исполнители кого-нибудь потолковее непутевого Польтро.

Особенно опасной выглядела последняя часть заявления Колиньи. Они писал, что сама суть правосудия позволяет ему встретиться со своим обвинителем при дворе, и просил королеву Екатерину обеспечить безопасность Польтро, дабы тот благополучно дожил до предполагаемой встречи.

Эта встреча в намерения Пьера ни в коей мере не входила.