Столп огненный

– Смерть еретикам! Убивайте богохульников!

Побоище быстро превратилось в резню. Солдаты оттеснили протестантов в амбар и стали убивать без пощады, не жалея ни женщин, ни детей. На глазах у Пьера Расто свирепо напал на молодую женщину и несколько раз располосовал ее лицо своим кинжалом.

Пьер вошел внутрь, стараясь держаться в нескольких шагах от тех, кто сошелся в рукопашной; в конце концов, его дело шевелить мозгами, а не драться. Немногочисленные протестанты отбивались мечами и кинжалами, остальные пытались сопротивляться без оружия. Воздух полнился криками из сотен глоток и мучительными стонами. Всего через несколько мгновений амбар оказался залит кровью.

В дальнем конце амбара, рядом с кафедрой, была деревянная лесенка на чердак. Ступени этой лесенки заполонили перепуганные люди, многие – с детьми на руках. Наверное, они рассчитывали выбраться с чердака через прорехи в крыше.

Тут прогремел залп аркебуз. Стрелки кардинала Луи наконец-то вступили в бой. Два тела скатились с крыши и рухнули на земляной пол амбара.

Пьер развернулся, протолкался сквозь подпиравших его со спины солдат и выскочил наружу, чтобы лучше видеть происходящее.

Протестанты и вправду пытались сбежать через крышу – одни спрыгивали наземь, другие кое-как перебирались на замковые укрепления. Стрелки кардинала выцеливали беглецов. Эти новые аркебузы было достаточно просто перезаряжать, поэтому стрелки вели огонь почти непрерывно, и пули настигали едва ли не каждого из тех, кто отважился выбраться на крышу.

Пьер посмотрел на рыночную площадь. Туда со всех сторон стекались горожане, привлеченные, должно быть, грохотом выстрелов. А из таверны, дожевывая на бегу свой завтрак, выбегали все новые солдаты. Кто-то из горожан рванулся было помочь протестантам, но солдаты их остановили, и вспыхнула потасовка. Конник затрубил в горн, созывая своих товарищей.

Все закончилось так же быстро, как и началось. Гастон ле Пан вышел из амбара, стискивая пальцами плечо пастора, которого капитан толкал перед собой. За Гастоном вывалились прочие солдаты. Протестанты на крыше больше не появлялись, и аркебузиры прекратили стрельбу. На рыночной площади солдаты по команде строились по десяткам, а горожанам велели расходиться по домам.

Бросив взгляд на амбар, Пьер убедился, что схватка завершилась. Те немногие протестанты, что сохранили способность передвигаться, склонялись над лежавшими на земле, пытались помогать раненым и оплакивали погибших. Земляной пол побурел от пролитой крови. Отовсюду слышались стоны и рыдания.

Ничего лучше просто невозможно было вообразить. Пьер прикинул, что погибли, судя по всему, десятков пять протестантов, а более сотни было ранено. Большинство пострадавших составляли безоружные люди, в том числе женщины и дети. Новость об этой резне разойдется по всей Франции за считаные дни.

Пьеру подумалось, что четыре года назад он пришел бы в ужас от этого побоища, но сегодня увиденное доставило ему удовольствие. Вот насколько он сам изменился. Правда, в глубине души он сомневался, что Господу воистину угоден этот новый, ожесточившийся Пьер. Подобно крови на земляном полу амбара, по душе растекался липкий и противный страх. Пьер мысленно отмахнулся. Такова Божья воля, иного не дано.

Он словно наяву увидел восьмистраничные памфлеты, что очень скоро полезут из-под протестантских печатных прессов, с картинками на первой странице, изображающим резню в Васси. Этот захудалый городишко прогремит отныне по всей Европе, о нем упомянут в тысячах проповедей. Протестанты примутся создавать вооруженное ополчение, уверяя, что иначе им себя не защитить. А католикам придется ответить им тем же.

Начнется гражданская война.

Чего, собственно, Пьер и добивался.

9

Сидя в таверне «У святого Этьена», перед тарелкой с копченой рыбой и стаканом вина, Сильви страдала от беспомощности.

Да кончится ли когда-нибудь это насилие? Большинство французов желало жить в мире с соседями, не важно, какой те веры, но всякое стремление к примирению наталкивалось на сопротивление людей вроде братьев де Гиз, для которых вера была всего-навсего средством добиться могущества и несметного богатства.

Сильви и ее друзьям требовалось выяснить, сколько о них известно властям. Поэтому, когда выдавалась такая возможность, девушка ходила по тавернам и беседовала с людьми, которым поручали ловить еретиков, – с городскими стражниками, с прихлебателями семейства де Гизов, с теми, кто так или иначе был связан с Пьером. Из этих разговоров ей удавалось собрать немало полезных сведений. Однако она отчаянно нуждалась в надежном лазутчике в их рядах.

Сильви подняла голову – и вдруг заметила служанку Пьера, Нат, щеголявшую подбитым глазом.

Они с Нат были знакомы, но лишь кивали друг другу при встрече, общаться никогда не общались. Пора это исправить.

– Какой ужас! – воскликнула Сильви. – Позволь угостить тебя вином, чтобы стало легче.

Нат залилась слезами.

Сильви обняла девушку за плечи. Она нисколько не притворялась: ей самой, как и ее матушке, в свое время перепало изрядно тумаков от скорого на расправу отца.