Степной ветер

Мишка не ушел. Вернее, он сделал вид, что удалился, а сам забрался под скамьи, расположенные одна над другой небольшой трибуной. Он залез под нижнюю и лег на песок. Песок был сырой, и здесь, понизу, особенно сильно сквозняком наносило запах конской мочи. Но Потапыч не уходил. Ему понравился белый голубоглазый конь настолько, что он не мог от него глаз оторвать, смотрел, как тот двигается, поигрывает мышцами на спине, переступает ногами, качает головой.

Мишка глядел из-под лавки, как отец с дядей Гришей принялись снаряжать коня для работы на корде – длинном поводе, за который тренер, стоя в центре круга, держит лошадь, пока та бегает по кругу рысью, галопом, идет шагом. Белорождённому все это еще только предстояло освоить, все ему сейчас было в новинку, как первого сентября для первоклассника.

Они надели ему на передние ноги ногавки – кожаную защиту под колени, чтобы конь сам себя не травмировал, не делал засечки копытами, как бы заплетая нога за ногу. Надели седёлку – полосу кожи шириной сантиметров двадцать, обитую изнутри мягким войлоком. Она облегала туловище коня сразу за передними ногами, и к ней крепились корда и развязки – кожаные ремни справа и слева, которые тянулись к уздечке и держали голову лошади в правильном положении, – во время движения конь не должен задирать высоко морду. Мишка знал, что потом, когда тренировки усложнятся, корду станут крепить за кольца на капцуне – ремешке, который тоже подбит войлоком и надевается на морду лошади поверх уздечки.

Сначала отец шел рядом с конем, затем постепенно стал отходить от него. Корда была метров десять длиной, но при этом Петр Михайлович не тянул за нее, давая коню привыкнуть. Совсем недолго он поводил так белорождённого, потом подошел к нему и угостил сухариком. На этом первая тренировка закончилась.

Мишка был слегка разочарован, но не краткостью тренировки. Он знал, что подготовка лошади – дело долгое, скучное. Важно не напугать ее, не покалечить, не избаловать и не измучить, а это требовало много времени и терпения. Расстроился он из-за того, что белого коня уводили с манежа в денник. А туда Мишке дорога заказана. Посторонних к лошадям не пускали, особенно после того, как год назад злоумышленники отравили двух породистых, обученных, подготовленных для продажи лошадей. По распоряжению отца и к кормам, и к лошадям допускались только те, кому он абсолютно доверял. Ничьих родственников охранник не пускал, родственникам Петра Михайловича исключение делалось только с его разрешения или в присутствии самого Петра Михайловича.

Но он еще перед началом тренировки отправил Потапыча штудировать английский и вряд ли обрадовался бы, увидев его физиономию в деннике или где бы то ни было на территории конезавода. Поэтому Мишка ползком выбрался из манежа и побежал прочь так, что пыль поднималась из-под сандалий.

Остановился Потапыч у церкви, чувствуя, как отчего-то дрожат губы, и ощущая горячие дорожки слёз на щеках. Он не мог объяснить, что с ним происходит, и испытывал тоску и беспокойство.

Около церкви стояли машины, штук десять запыленных иномарок, украшенных свадебными цветами. Последнее время пошла мода венчаться в отдаленных старинных церквах. Храм в Ловчем пользовался особой популярностью. Из города регулярно приезжали желающие повенчаться. Жители хутора знали, что поселковый священник живет очень бедно, и потому миролюбиво смотрели на кавалькады машин, нарушающих тишину и распугивающих кур. За венчание горожане жертвовали на церковь и отцу Максиму лично, и у Димки и Егора появлялись обновки и что-нибудь из игрушек.

Да и любили хуторяне посудачить насчет городских, «пройтись» по поводу их достатка, обсудить вкус, украшения машин, внешность невесты и жениха. Разговоров хватало на несколько дней.

Часто во время таинства венчания отцу Максиму помогали сыновья. Сегодняшний день не был исключением. Когда Мишка вошел в храм, перекрестившись и поклонившись перед входом, он увидел, привыкнув к полумраку и проморгавшись после солнца, как Димка и Егор, облаченные в желтые стихари, со скучающими лицами стояли позади отца Максима.

Эти стихари – длинная, почти до щиколоток, одежда с широкими рукавами и отверстием для головы из плотной ткани – подчеркивали их худобу, и казалось, выскользни мальчишки из них незаметно, стихари так и останутся колом стоять – настолько жесткими, негнущимися они были даже по виду.