Степень вины

– А тут еще Марни Шарп, – добавила Терри, – с ее уничижительными фантазиями.

Неведомо почему, словесный оборот показался Пэйджиту забавным.

– Боже мой, – фыркнул он, – я представил себе…

И весело заулыбался. И так беззаботна и легка была эта улыбка, что Терри готова была смотреть и смотреть на нее, – теперь она знала, каким он был в молодости, до того, как время и обстоятельства изменили его. И тут же поняла, что он все еще очень привлекателен. Прекрасная пара для прима-балерины, подумала она.

– Мария, Андреа… – заметила она, тоже улыбаясь, – а вы когда-нибудь влюблялись в женщин из семей васпов[18]?

– Нет, трагическая превратность судьбы удержала меня вдали от Марни. С самого детства где-то в глубине моей души укоренилась боязнь, что, когда вырасту, моей женой может стать девушка из восточного штата, звать ее будут Маффи или что-то в этом роде. И родит она мне двух вундеркиндов, белых, как пышки.

– Можете успокоиться. Про вашего Карло не скажешь, что он из белого теста. Похож на итальянского киноактера.

– Похож на свою мать, – беспечно махнул рукой Пэйджит. – Появился на свет, чтобы доказать, как много значит правильное планирование.

И снова что-то невысказанное почудилось Терри. Это слегка изменило ее расположение духа; она невольно вспомнила о Елене.

– Но я не могу понять, – она допила свой бокал, – почему вы не считаете себя хорошим отцом.

Пэйджит подлил вина в оба бокала.

– По той же причине, по какой не могу считать, что у меня было очень уж прекрасное детство. Часто люди обходятся со своими детьми так же, как родители обходились с ними. У моих родителей тоже были родители – и почему я вправе думать, что я чем-нибудь лучше?

– И тем не менее вы лучше.

Он пожал плечами:

– Иногда человек может превзойти сам себя. Если для этого есть достаточно веские причины.

– И Карло был такой причиной?

– Да, – помедлив, ответил Пэйджит. – Карло был такой причиной.

Снова он говорил с видимой неохотой, и Терри поняла, что почему-то Пэйджит сказал ей больше, чем было в его обычае; наверное, теперь, чтобы восстановить равновесие, ей следовало отплатить такой же откровенностью.

– А у нас родители дрались, – сказала она. – Точнее, дрался отец, а мама нас старалась защитить.

– А почему он дрался?

– Пил. Напившись, свирепел. – Терри подняла на него глаза. – Я об этом никогда никому не рассказывала.

Пэйджит внимательно посмотрел на нее:

– А почему?

– Трудно сказать. В детстве понимаешь, что в семье не хотят, чтобы посторонним стало известно. Потом привыкаешь скрывать. – Она прижала ладонь к груди. – Умом все понимаешь. Но ощущаешь в этом…

– И ваша мама не ушла от него?

– Нет. Она – католичка и, что бы ни случилось, не нас было пятеро. Я старшая, двое до сих пор живут дома, с мамой.

– А как она это делала? Я имею в виду – как она вас защищала?

– Знаете, она всегда была настороже. Когда отец напивался, ему мерещились обиды и оскорбления там, где их и в помине не было. И в любой момент можно было получить пинок. Помню, маленькой я закрывала глаза и уши. – Терри скрестила руки на груди. – Иногда мама просто закрывала нас собой. Но чаще всего делала так, чтобы мы не попадались ему на глаза, старалась сохранить покой в семье, чтобы мы могли заниматься своими уроками, играми. Отец видел в этом чуть ли не заговор. А она просто делала то, что должна была делать.

Взгляд Пэйджита стал задумчивым:

– А что вы вынесли из этого?

– То, что я ничего не могу сделать для нее.

– Я другое имел в виду – для себя.

Терри провела кончиком пальца по ободу бокала.

– Что надо избегать драк, – наконец произнесла она. – И самой улаживать свои дела.

– Само собой разумеется. – Тоном голоса Пэйджит как бы подвел итог сказанному – Расскажите мне о Елене.

У Терри появилось ощущение, будто в животе у нее затянулся тугой узел.

– Вы хотите узнать, чему Елена научилась от меня?

Он покачал головой:

– Это ваше сугубо личное дело, Терри. Не мое. Я не имею права вникать в подробности вашей жизни.

Она подняла на него удивленные глаза. Его взгляд был почти нежен. Навернувшиеся на глаза слезы поразили ее самое.

– Извините…

Кристофер Пэйджит протянул руку через стол и легко коснулся ее ладони.

– Что с вами? – спросил он. – Вы – мой друг, о'кей? Я про себя так решил, потому что Карло любит вас. Решать за кого-то большая ответственность. Но вот мы вдвоем и можем заключить союз.

И как будто теплая волна неожиданно смыла груз с души Терри, давая свободу и облегчение. Как ни в чем не бывало Пэйджит продолжал разговор.

– Иногда, как сказал Фрейд, сигара – это только сигара, и ничего больше. Я действительно хотел узнать о Елене.

– О, Елена – это чудо. У нее богатое, можно сказать, поэтическое воображение, и живет она своей потрясающей, полной фантазий жизнью. В этом она больше походит на Ричи – я слишком педантична, а поэзии во мне не больше, чем в березовом полене. – Она почувствовала, как, рассказывая о дочке, постепенно успокаивается. – Может быть, как мать, я преувеличиваю, но, мне кажется, Елена станет неординарным человеком – скульптором, или террористкой, или еще кем-нибудь…