Степан Разин (Книга 1)

– На грех поветрие было – робята в сыпухе: лежат в жару, исхудали. Ить хворым-то надобно молочка. Ну, думаю, пусть меня поколотят покуда. Христос-то терпел и нам тоже велел... А как стали робята мои поправляться, съездил я, продал корову, теперь хоть и пашню паши... Отпашусь – в бурлаки пойду к вам на низовья, купецки товары лямкой тянуть. Кони дешевы у вас. За бурлацтво порядные получу – коней четверку куплю; трех в Тамбове продам, одного для себя оправдаю. Хлеб уберу, тогда лошадь опять на корову сменяю: зимой-то нам конь ни к чему – харчи есть задаром...

– Худое житье! – сказал Стенька.

– Не радостна жизнь, а жить надо... робят растить... Корову я продал, за прошлый год недоимку отдал помещику, да и то не сполна, еще за мной два рубли. Хлеб соберу, рубль отдам, а с другим рублем и опять не управлюсь... К весне меня сызнова на правеж, под палки... Вот так и живем! – Мужик рассмеялся. – Он, приказчик боярский, хитер. Ведает, что зимой правь не правь, колоти хоть месяц – все станем терпеть, а весной нам негоже от пашни отбыть, ден десять – больше под палкой не выстоишь: земля-то зовет, ждать не хочет.

– Рукой подать! Что не бежишь от боярина на Дон? – спросил Степан.

– На До-он? – протянул мужик. – На Дон богатым дорога. Мне что за корысть из дворянской неволи в казачью? Как раз угодишь к атаманам в холопья...

– Сбесился ты! – возмутился Степан. – Где виданы на казачьем Дону холопья? Сколь люда бежит в казаки!

– Бегут, кто из дальних уездов и правды не знает. А мы тут и тех встречали, кто с Дона утек, от старшинской неправды...

– Что врешь?! – оскорбился Степан за честь Дона.

Мужик засмеялся.

– Молодой ты, не разумеешь. Привык, все кричат у вас: «Воля, воля казачья!» Ан воли-то нету давно, одно слово осталось... Не ведашь, малый, стало, молчи, – заключил крестьянин.

По городам и селам ближе к Москве не впускали прохожих людей на ночлег, ссылаясь на царский указ являть всех десятским и сотским.

– У нас хоть весь Дон обойди, и никто не спросит, отколе казак. А тут каждой собаке в нос грамоту суй! – проворчал однажды Степан, развертывая свою подорожную с печатью Войска Донского.

– Ты в Москву приди, там побреши – и с плетьми на торгу познакомят, – пригрозил сотский в ответ на его слова...

Степан подходил к Москве. Здесь чаще смотрели его подорожную и еще осторожней давали ночлег.

Степан знал о Москве лишь то, что здесь живут царь и бояре, здесь велики торга, отсюда шлют на Дон хлебное жалованье, свинец, и порох, и сукна. Он ожидал, что в Москве всюду только дворцы да палаты и возле каждых палат стоят пушки да блестят стрелецкие бердыши.

Войдя в Москву, Стенька был удивлен простотой и бедностью низких домишек, тянувшихся нескончаемо длинной кривой улицей. Не веря своим глазам, Степан спросил у грудастой, дородной торговки квасом, далеко ли до Москвы.

– Кваску хлебни, опохмелься. По уши в воде пить просишь, – сказала торговка.

– Слыхать на Дону, Москва городок богат, – насмешливо возразил Степан, – а гляжу – деревня деревней!

– Невежа и есть невежа, не русский ты человек! – возмутилась москвичка. – Да где же ты Кремль и царские палаты опричь Москвы видел? А церкви нарядны какие! А где колымаги таки золоченые, как у московских бояр?! Да ты посмотри, что конного люда скачет – и ратники, и боярские слуги, и всяки послы да гонцы!.. А сады, каковы кудрявы!.. Ночью – тишь, соловьи по садам поют. Радость! А утром как ахнут по всем колокольням трезвон, как заскочут кони, застучат колеса – так слова не слышно. Вот что Москва-то!..

Старенький псаломщик не то монах в замызганной, залоснившейся ряске подошел в это время к торговке.

– Агафьюшка, знойко как ныне, весь спекся! Плесни-ка еще мне до завтрева в долг! – попросил он.

Торговка с охотою нацедила ему кружку квасу и сунула, словно не замечая знакомца.

– ...Да московский народ наш каков?! – с увлечением продолжала москвичка. – Приветливый, вежливый, независтный; всем приют даст и ко столу-то с собою посадит... Вот то и есть Москва!.. Ты слово-то слушай: «Москва!» Вот то слово так слово! А в праздник народ приоденется во цветные наряды да пе-есни, ка-та-анье!.. Девицы как словно березки... Ты в троицу, малый, знаешь куды сходи...

– У нас на Москве, казачок, чудес не сочтешь! – перебил торговку монах, ставя к ней на прилавок пустую кружку. – Пошто троицы ждать? Когда хочешь на Красную площадь, к Земскому приказу поди – вот где забавы! Палач мужиков дерет, каждый особым гласом ревет; того хлещут плетью, того – батогом, а иного – кнутом. Во гульня где!..

Степан с любопытством взглянул на нового собеседника.

– А за что же их бьют?

– За такие вот скаредны речи, за глум! – не дав ответить монаху, запальчиво взъелась торговка. – Кто треплет – язык урвут, а кто слушает – уши срежут! – Она метнула гневный взгляд в сторону непрошеного собеседника. – Иди ты отсюда, иди подобру! – напала она на насмешника. – Не слушай ты, малый, его. Кто сам худой, у того и все вокруг худо. Каб воров не секли, то на чем держава стояла б?! А ты улицы вдоль пройдя, посмотри, что за домы у нас. Не домы – хоромы...