Степан Разин

С Дону выдачи нет (тогда — не было); крестьяне бежали на Дон. Из книг может сложиться впечатление, что бежали они сотнями тысяч, но поскольку всё население Дона составляло два-три десятка тысяч, надо полагать, что беглые скорее исчислялись десятками сотен, это были самые отчаянные и предприимчивые, и они частично пополняли казачий генофонд: если они хотели «записаться в казаки», их могли принять (с испытательным сроком), но могли и отказать, тогда они становились свободными работниками. (Почему не принимать всех в казаки? Потому что военная добыча делилась на всех: слишком много казаков — невыгодно). Иногда, если казаки сильно нуждались в работниках, они сами вербовали крестьян. Из тех же, кто пришёл своей волей, было много преступников. На Дону это ничего не значило. Г. К. Котошихин: «...и торговые люди, и крестьяне, которые приговорены были к казни в розбойных и в татиных и в иных делех, и, покрадчи и пограбя бояр своих, уходят на Дон; и, быв на Дону хотя одну неделю или месяц, а случитца им с чем-нибудь приехать к Москве, и до них вперёд дела никакова ни в чём не бывает никому, что кто ни своровал, потому что Доном от всяких бед свобождаютца».

Донские казаки делились на верховых (северян) и низовых (южан): разделение это произошло по объективным, природным причинам. М. Шолохов, «Тихий Дон»: «В апреле 1918 года завершился великий раздел: казаки-фронтовики северных округов — Хопёрского, Усть-Медведицкого и частично Верхне-Донского — пошли с отступавшими частями красноармейцев; казаки низовских округов гнали их и теснили к границам области... Но начало раздела намечалось ещё сотни лет назад, когда менее зажиточные казаки северных округов, не имевшие ни тучных земель Приазовья, ни виноградников, ни богатых охотничьих и рыбных промыслов, временами откалывались от Черкасска...» М. Харузин: «Верховен придерживается старины, он консервативен; низовец наоборот склонен к нововведениям: он любит, чтоб всё было по-новому, он тщеславен, любит краснобайство, чины и почести... В то же время низовец, по общему отзыву, более дорожит своими казацкими привилегиями. Слышанную мною в низовых станицах поговорку: “жизнь хоть собачья, да слава казачья” в верховых станицах казаки употребляли так: “хоть слава казачья, да жизнь-то собачья”».

И у верховых, и у низовых, конечно, было расслоение по имущественному положению: оно есть везде, где существует частная собственность. Дуванили (делили) привезённую из походов «рухледь» (имущество) поровну, но одни пропивали добро, другие наживали. (Разбогатевшие казаки могли сами не ходить в походы, а снаряжать бедных — за проценты). И в досоветское, и в советское время принято было писать, что богатых («домовитых») казаков Разин ненавидел, а бедных («голутвенных») любил. Это ничем не доказано. Кроме того, вокруг понятия «голутва» много путаницы: бедные казаки, конечно, существовали, но в основном «голутвой» были не казаки, а пришлые люди, которым не повезло оказаться на Дону в голодные годы; они кормились подёнщиной, а то и подаянием. Костомаров, утверждая, что «они были готовы на разбой или на бунт, если сыщется голова, что сумеет созвать и привязать их к себе», видимо, всё-таки имел в виду малоимущих казаков, а не нищих.

Чаще всего самые предприимчивые казаки выделялись и интеллектом, и боевыми, и лидерскими качествами: формировалась казачья аристократия, так называемая «старшина»; неясно, употреблялся ли этот термин во времена Разина, но явление уже давно существовало. (От обычного аристократизма этот отличался тем, что не передавался по наследству). Несколько раз в год Войско посылало в Москву делегацию (станицу): туда выбирали казаков из «старшины». Е. П. Савельев: «На этих выдвинувшихся из общей массы казачества лиц обратили внимание хитрые и в этом деле дальновидные московские политики и всеми мерами, ласками и подкупами старались привлечь их на свою сторону. В этом они имели успех... тайно от других, шли уже подкупы видных и влиятельных атаманов и казаков, давались секретные поручения — кого и чем задарить на Дону, с целью привлечь их на свою сторону, т. е. быть в нужных случаях сторонниками Москвы».