Читаем Степан Разин полностью

Так что давайте сами что-нибудь предположим. Например, возможно, что Прозоровский, во-первых, верил в неприступность крепости с военной точки зрения; во-вторых, сильно полагался на отряды солдат, которым командовали иностранные военачальники (Бутлер, уже знакомый нам Видерос, англичанин Томас Бейли и другие), и отряд черкес, который прислал князь Коспулат (Казбулат Муцалович); а в-третьих, настроения, о которых хорошо знал Стрейс, могли и пройти мимо воеводы (во всяком случае, он сильно преуменьшал их опасность) — ведь высокие начальники нередко до последнего мига думают, что подданные останутся им верны, даже если не платить им денег. Ведь не знал же Прозоровский, что стрелецкий голова Иван Красулин, один из тех, на ком лежала ответственность за оборону города, давно завербован разинцами...

Бутлер: «В понедельник казачьи войска приблизились к городу примерно на 300 больших и мелких судах, зашли в рукав у виноградников на расстоянии приблизительно получаса от городских валов. В связи с их прибытием наши сожгли весь татарский квартал. (О том, куда девались его жители, история умалчивает. — М. Ч.). Я стоял рядом с господином губернатором на крыше его дома и, увидав множество небольших лодок на реке около города, сказал губернатору, что этого не должно быть, хотя бы то были только рыбаки, они всё же могут передавать известия врагам, на что губернатор, тщательно осмотрев всё, послал войска перестрелять и разнести в щепки эти лодки, что и было сделано». Никаких сомнений в правильности этого действия Бутлер не испытал... «В тот же день персидские и черкесские отряды привели в город четырёх пленных казаков, которых пытали в моём присутствии; двоих тотчас же повесили, а двум другим отрубили головы». Когда пытать будут самого Бутлера, его тон сделается совсем не таким равнодушным: «Меня подвергли нечеловеческим пыткам и мучениям казаки с Украины, называемые Gogelatse [хохлачи].

Я находился там вместе с жабами и другими гадами, которые бегали по моей голове и телу; они кишели во множестве в этой тюрьме. Всю ночь я взывал со слезами к спасителю...»

Итак, ворота заложили кирпичом, татарскую слободу у речки Кривуши сожгли, митрополит предложил выпустить воду из прудов (своих и Прозоровского) на солончаковые поля: Астрахань превратилась в остров. Также митрополит устроил крестный ход. (Наживин: «Конечно, все усердно молились — даже те, которые ждали казаков с нетерпением: молитва никогда не мешает...») Готовились и стрельцы Красулина — ждали только сигнала, чтобы подставить нападающим лестницы и впустить их в город...

У Разина тоже готовились. А. Н. Сахаров: «Проходили астраханцы через военную суету казацкого стана, дивились на великое множество ратных людей, а потом ещё больше дивились на самого атамана. Принимал их Разин как своих близких друзей, угощал из стоявшего рядом бочонка вином — сам же не брал в рот ни капли, — просил рассказать про все астраханские беды и, когда говорили астраханцы, как мучает боярин жителей, как насильничает над ними и позорит их, в ярости принимался топать ногами, кричал: “Ах, мясники! Ах, мясники этакие!”». (Чапыгин: «Разин встал, и есаулы тоже. Всем налили ковши водки, атаман поднял свой ковш над головой:

— Бояра крест целуют, когда клянутся, мы же будем клятву держать, приложась к ковшу!»)

Думается, пить Разину было некогда, но и болтать с астраханцами — тоже (да и выйти из города почти никто не мог). Двое перебежавших в разинский лагерь ранее — посадские жители Лебедев и Каретников — нарисовали план крепости, указав наиболее уязвимые участки; по их совету казачья флотилия прошла по Болдинскому протоку, который окружал Астрахань с востока, затем по протоку Черепахе и по Кривуше, огибавшей юг города; крепость была взята таким образом в полукольцо.

Вечером 21 или 24 июня (по большинству источников — 21-го, но это противоречит показаниям Бутлера о том, что 22-го приходили парламентёры) начался приступ. Основные — как казалось — силы казаков подошли со страшным шумом со стороны центральных Вознесенских ворот; туда бросились и Прозоровский с братом, и прочее военное начальство, и Бутлер, и другие иностранные военные; стрельцы и пушкари взобрались на стены. Из документов совершенно неясно, был ли там бой или хотя бы имитация боя. (Общее количество погибших при штурме города и в уличных боях составило всего лишь 345 человек, как пишет А. Попов).

Перейти на страницу:

Все книги серии Жизнь замечательных людей

Газзаев
Газзаев

Имя Валерия Газзаева хорошо известно миллионам любителей футбола. Завершив карьеру футболиста, талантливый нападающий середины семидесятых — восьмидесятых годов связал свою дальнейшую жизнь с одной из самых трудных спортивных профессий, стал футбольным тренером. Беззаветно преданный своему делу, он смог добиться выдающихся успехов и получил широкое признание не только в нашей стране, но и за рубежом.Жизненный путь, который прошел герой книги Анатолия Житнухина, отмечен не только спортивными победами, но и горечью тяжелых поражений, драматическими поворотами в судьбе. Он предстает перед читателем как яркая и неординарная личность, как человек, верный и надежный в жизни, способный до конца отстаивать свои цели и принципы.Книга рассчитана на широкий круг читателей.

Анатолий Житнухин , Анатолий Петрович Житнухин

Биографии и Мемуары / Документальное
Пришвин, или Гений жизни: Биографическое повествование
Пришвин, или Гений жизни: Биографическое повествование

Жизнь Михаила Пришвина, нерадивого и дерзкого ученика, изгнанного из елецкой гимназии по докладу его учителя В.В. Розанова, неуверенного в себе юноши, марксиста, угодившего в тюрьму за революционные взгляды, студента Лейпцигского университета, писателя-натуралиста и исследователя сектантства, заслужившего снисходительное внимание З.Н. Гиппиус, Д.С. Мережковского и А.А. Блока, деревенского жителя, сказавшего немало горьких слов о русской деревне и мужиках, наконец, обласканного властями орденоносца, столь же интересна и многокрасочна, сколь глубоки и многозначны его мысли о ней. Писатель посвятил свою жизнь поискам счастья, он и книги свои писал о счастье — и жизнь его не обманула.Это первая подробная биография Пришвина, написанная писателем и литературоведом Алексеем Варламовым. Автор показывает своего героя во всей сложности его характера и судьбы, снимая хрестоматийный глянец с удивительной жизни одного из крупнейших русских мыслителей XX века.

Алексей Николаевич Варламов

Биографии и Мемуары / Документальное
Валентин Серов
Валентин Серов

Широкое привлечение редких архивных документов, уникальной семейной переписки Серовых, редко цитируемых воспоминаний современников художника позволило автору создать жизнеописание одного из ярчайших мастеров Серебряного века Валентина Александровича Серова. Ученик Репина и Чистякова, Серов прославился как непревзойденный мастер глубоко психологического портрета. В своем творчестве Серов отразил и внешний блеск рубежа XIX–XX веков и нараставшие в то время социальные коллизии, приведшие страну на край пропасти. Художник создал замечательную портретную галерею всемирно известных современников – Шаляпина, Римского-Корсакова, Чехова, Дягилева, Ермоловой, Станиславского, передав таким образом их мощные творческие импульсы в грядущий век.

Аркадий Иванович Кудря , Вера Алексеевна Смирнова-Ракитина , Екатерина Михайловна Алленова , Игорь Эммануилович Грабарь , Марк Исаевич Копшицер

Биографии и Мемуары / Живопись, альбомы, иллюстрированные каталоги / Прочее / Изобразительное искусство, фотография / Документальное

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии