Степан Кольчугин. Книга первая

— Вот ездил я по деревням и говорил с крестьянами. И вот уже крестьяне прислали нам сегодня для забастовщиков пятьдесят пудов хлеба, восемь пудов сала, пять пудов колбасы хорошей, свиной, пять бочек керченской сельди.

— Товарищи! — вдруг крикнул Кузьма. — В Горловке стоят войска — три роты и эскадрон драгун. Согласится Лоэст или не согласится, а с войсками надо кончать, иначе они с нами покончат. Помните, на митинге — на нем пять тысяч человек, как один, сказали: «Поддержим наших передовых бойцов за свободу всего народа… Или ляжем костьми, или выйдем победителями».

Степка смотрел на него. Неужели этот грязный и сильный человек прибивал жестяные полоски к ящику с камнями? Неужели это он пел песни и шутил с мальчиками, ходил в гости к тете Нюше? Неужели это Кузьма-квартирант?

XIX

Степка ночевал в комнате Кузьмы.

— Теперь тебе придется на несколько дней В Горловке остаться, — сказал Кузьма, — поезда в вашу сторону не ходят.

— Ну и что ж, останусь, — сказал Степка и спросил: — И Звонков скоро приедет?

— Должен скоро, — сказал Кузьма и вдруг улыбнулся. — Видишь, как повернулось: раньше я у тебя был квартирантом, а теперь ты у меня квартируешь.

Кузьма постелил на полу полушубок и велел Степке ложиться спать. Спать было холодно: комната выходила в сени, а дверь то и дело открывалась — до утра к Кузьме приходили люди.

Сквозь сон Степка слышал их голоса. Утром, когда он проснулся, Кузьмы уже не было. Степка хотел сходить к Алешке, но его окликнула какая-то старуха,

— Иди чай пить, — сказала она.

Степка снова вошел в дом.

Когда мальчик допивал второй стакан, в сенях послышался шум и мужские голоса.

— Пришел, — сказала старуха и вздохнула.

Вместе с Кузьмой пришли еще каких-то двое: один — в железнодорожной фуражке, другой — маленький, очень широкоплечий. Они сели за стол.

— Пошли к директору? — спросил маленький и усмехнулся.

— Пошли, — сердито сказал Кузьма. — А какой в этом толк, если дело через директора пошло… Ты чай пил? — вдруг спросил Кузьма у Степки.

— Пил.

— Ругается твоя мать, верно?

— Ну и пусть.

— Такой уж ты храбрый, — сказал Кузьма. — Я ее сам боялся. Как посмотрит — страшно…

Потом он сказал маленькому человеку:

— Вот послать. А, Мостовой?

— Чего ж, можно, раз он матери не боится.

— Пойдешь в драгунскую казарму? — спросил Кузьма.

— Пойду, — сказал Степка.

— Ну вот, слушай, тебе Мостовой все расскажет.

— Чего же рассказывать? Ты вот так сделай. Возьми ведро и иди щепки собирать. Подойди к казарме, попроси дяденек, чтоб тебя пустили, — они дровами топят; а вот это добро и подкинешь там — во дворе, в сарае, в конюшне, где сможешь. Понял? — И он вынул из кармана пачку бумаг.

— Понял, — сказал Степка.

— А чего рот открыл? Сомневаешься?

— Где же я ведро возьму?

— Ведро тебе дадим, это будь уверен.

— Ведро ведром, — сказал железнодорожник, — а как с паровозами быть? Машинисты ждут в депо.

Он, видно, обиделся, что Кузьма так долго разговаривает со Степкой.

Вскоре, громыхая ведром, Степка шел по улице в сторону казарм. Вот так же, гремя ведром, он шел за Марфой по улицам рабочего поселка.

Возле каждого дома стояли люди. Они громко разговаривали, перекликались через улицу.

Степка пошел мимо отвалов породы; они тянулись черной длинной стеной, замыкая поселок.

Он подошел к последнему домику. Резкий, холодный ветер дул из степи. Прямо перед ним на пустыре стояли длинные приземистые казармы. Кругом было пусто и тихо. Степка пошел по дороге, то и дело оглядываясь назад, в сторону поселка. Лицо его горело от ветра, слезы щекотали уголки глаз, дрожь проходила по телу.

Степка подошел к казармам. У ворот, возле будки с окошечком, стоял солдат в длинной шинели с винтовкой и шашкой. Голова его была обмотана башлыком, и он походил на торговку, у которой Степка покупал хлеб. И так же, как у торговки, на носу у него блестела веселая прозрачная капля. А сабля в черных ножнах с медными нашлепками была такая же, как у деда на динамитном складе.

По дороге Степка все представлял себе, как драгуны, завидя его, закричат: «Бей его! Коли! Стреляй!»

Но часовой спокойно смотрел на мальчика, не замахивался и не орал. Он переступил с ноги на ногу и спросил сиплым, простуженным голосом:

— Тебе чего, мальчик?

— Дяденька, — сказал Степка, — можно у вас щепок набрать?

— Пройди к сараю, кругом обойдешь, — сказал часовой.

Степка прошел мимо конюшни; оттуда сладко пахло теплом. Заглянул в полуоткрытые ворота — все стойла были пусты. Потом, поднявшись на цыпочки, он посмотрел в окно казармы. Десятки кроватей, покрытых одеялами, стояли ровными рядами. Должно быть, казарму жарко натопили — на стеклах не было ледяных узоров. В казарме тоже было пусто, только возле печки сидел на корточках солдат и, растопырив пальцы, протягивал руки к огню. На стене против окна висел большой царский портрет в черной раме. Степка разглядывал румяные щеки, синие глаза, русую бородку и пунцовые губы царя. Вдруг мальчику показалось, что царь смотрит прямо на него.