Стефан Цвейг

Именно Арчибальд Рассел, оценив необычайную страсть своего нового друга к коллекционированию рукописей, рисунков и автографов, помог ему приобрести оригинал карандашного рисунка Блейка к шекспировской пьесе «Король Джон». «“Он никогда вам не надоест”, – предсказал Рассел и оказался прав. Из всех моих книг и картин лишь этот рисунок сопровождал меня более тридцати лет, и как часто магически притягивающие глаза этого сумасшедшего короля смотрели на меня со стены; из всего утраченного и оставленного мной имущества этот рисунок – то, чего мне в моих скитаниях недостает больше всего. Гений Англии, который я так усердно – и напрасно – пытался постичь на городских улицах, открылся мне внезапно в поистине астральном облике Блейка. И моя столь безмерная любовь к этому миру стала еще богаче».

Бесценный рисунок, «достойный пера Леонардо», висел на самом почетном месте сначала в съемной квартире писателя в Вене, затем в двадцатые годы в его особняке в Зальцбурге, четыре года в лондонской квартире на Халлам-стрит и девять месяцев в новом доме в Бате. Не исключено, что «Король Джон» исполнял для суеверного писателя роль талисмана, зеркала, в которое его новый обладатель периодически «смотрелся» в поисках ответов на мучившие его вопросы. Много позже он дополнил свою коллекцию еще одним шедевром из наследия Блейка, кстати говоря, рожденного с Цвейгом в один день, 28 ноября. Это был один карандашный набросок художника к библейской «Книге Иова»{149}.

Оставаясь в Лондоне на протяжении четырех с половиной месяцев, вдоль и поперек обойдя все его достопримечательности, магазины, букинистические прилавки, парки, писатель в один из теплых дней решил присоединиться к экскурсионной группе в «город задумчивых шпилей» Оксфорд, о чем потом написал очерк в местную газету. В нем он сравнил Англию со слаженной работой здорового организма, в котором роль сердца, гоняющего по венам (транспортным артериям) кровь, испокон веков исполнял Лондон. Функции рук, добывающих всем жителям пищу, возложены в этой стране на крупные портовые города Портсмут, Ливерпуль, Саутгемптон. А мозговым центром, отвечающим за дальновидные планы развития Британии, всегда были и будут «равноправные полушария», два самых престижных учебных заведения страны – Кембридж и Оксфорд.

О более продолжительном по времени экскурсионном путешествии на север, в старинный город Йорк, расположенный в церемониальном графстве Норт-Йоркшир, и поездке за пределы Йорка, в курортный шотландский Обан, к сожалению, никаких подробных фактов и фотографий не сохранилось. Лишь в одной своей новелле «В сумерках», написанной вскоре после возвращения из Англии и Шотландии, он поместит юных героев в атмосферу «цветников светлых садов», где, как цветы под солнцем, распускаются нежные чувства. «Да, теперь я знаю наверняка: дело происходит на севере, в Шотландии, ибо лишь там летние ночи так прозрачны, что небо матово поблескивает, точно опал, а поля никогда не темнеют, и все как бы светится изнутри мягким светом, и только тени, словно огромные черные птицы, опускаются на бледные равнины. Да-да, именно Шотландия, теперь я в этом уверен, совершенно уверен, и, если напрячь память, я вспомню даже имя мальчика и название графского замка, потому что темная пелена, окутавшая мой сон, быстро спадает, и все представляется мне так отчетливо, будто это не вымысел, а действительное событие»{150}.

* * *

К осени 1906 года накопленных записей в его дорожных тетрадях оказалось достаточно для полновесного издания второго поэтического сборника. После публикации «Серебряных струн» прошло пять лет, поэт заметно возмужал, окреп физически и духовно, повидал много городов и стран, стал влюбляться и посвящать красивым девушкам сонеты и поэмы. Поэтому стихотворения, вошедшие в сборник «Ранние венки», он решил условно разделить на темы. Первая – размышления на философские вопросы об общности бытия, молитве, грехе, библейских сюжетах. Вторая – чувственная поэзия, посвященная противоположному полу, и лирические мотивы о зимней и летней природе. Третья – восторженные гимны в честь городов, в которых он не единожды побывал за предыдущие годы: Брюгге, Венеция, Констанц, живописные окрестности Комо, французский полуостров Бретань. Поначалу он даже захотел назвать сборник «Дороги», или «Пути» («Wege»), справедливо подсчитав, что большая часть стихов была написана в путешествии. Но все же остановился на названии «Ранние венки» и накануне двадцатипятилетия, в ноябре 1906 года, получил самый желанный для любого автора подарок – новенький сборник, а в его случае прочно сплетенный из рифм лавровый «венок» без шипов (памятуя название сборника).