Статус: в поиске

То, что говорил Макс Беккер, было для Мэдди… странно. Хотя сама она буквально полчаса назад мечтала о том, чтобы он позвал ее за собой, теперь, когда это случилось, не чувствовала желания безоговорочно последовать за ним, как преданная жена. И дело было не столько в том, что она не могла решиться на подобный шаг, сколько в том, как он ей это предлагал.

Хотя в ее возрасте пора было уже понять, что любовь после пары встреч случается разве что в книгах и кино. И ужасно глупо было даже мечтать о том, что Макс скажет ей что-то вроде: «я хочу, чтобы ты поехала со мной, потому что мне нужна именно ты». Нет, его предложение было скорее прагматичным и походило на готовность отбывать повинность, в которую он оказался замешан и теперь считал, что что-то ей должен. И хотя Макс сказал, что если бы он не хотел жениться на ней под хор Элвисов, она бы его не заставила, Мэдди чувствовала, что все происходящее неправильно и не так. Жестокая ирония — мужчина говорил ей вожделенные слова, но они носили совсем не тот оттенок, какой бы она желала слышать.

Радовало во всей этой ситуации только одно: если Макс Беккер не открещивался от их брака, значит, с белобрысой Барби ничего серьезного у него не было. Мелочь, а все-таки приятно, что ни говори.

Итак, перед Мэдди теперь стоял весьма скромный выбор: принять то, что предлагал ей Макс, смирившись с тем, что эта великолепная сцена была не такой, как ей хотелось бы или взять его кредитку и вернуться к своей привычной жизни. В первом случае она ставила на кон все — карьеру, жизненный уклад и, в конце концов, собственное сердце, а в итоге могла не получить ничего, кроме в лучшем случае верности со стороны мужа и головокружительного секса. Вдобавок ей придется отправиться в чужую страну, языка которой она не знала и где, как успела выяснить за предыдущие свои визиты, далеко не каждый говорил, в свою очередь, по-английски. Она окажется в своего рода вакууме — без работы, найти которую не зная русского будет невозможно, без друзей и знакомых, которых по той же причине не сумеет завести… и все, что ей останется — это сидеть в четырех стенах и сутки напролет лепить пельмени… или что там ещё едят в России? А ведь она, ко всему прочему, и готовить-то толком не умела. Честно говоря, на месте Макса Мэдди вообще не рискнула бы пускать себя на кухню и позволять включать плиту. Потому что отнюдь не ручалась за сохранность дома после подобного эксперимента. Но главное — чего ради она пойдет на все эти жертвы? Ради того, чтобы «жить вместе и узнавать друг друга»? А что, если довольно скоро они поймут, что доузнавались до того, что жить вместе станет просто невыносимо? Что тогда? Возвращение в Америку, где придется начинать все сначала? Согласиться на предложение Макса Беккера означало перечеркнуть все, чего она сумела достичь в этой жизни — исключительно собственными силами — и обречь себя на то, что отныне день и ночь придется из кожи вон лезть, чтобы заслужить от этого человека что-то большее, чем просто готовность «жить вместе». И далеко не факт, что она сумеет этого добиться. И ещё меньше Мэдди была уверена в том, что готова днями, неделями, а то и месяцами грызть новый камень преткновения, который самолично засунет себе в глотку, как последняя дура.

Он сказал, что если она не поедет с ним, то станет всего лишь той, кого он трахал пару раз. Можно подумать, что сейчас она была для него чем-то большим. Кинув на новоиспечённого мужа взгляд из-под ресниц, Мэдди едва подавила вздох — ну почему ему было не сказать ей что-нибудь более приятное, ради чего она могла бы решиться рискнуть? А может, он вообще был неспособен на подобное и «ты — моя жена, значит, тебе придется поехать со мной» — это вершина того, что Макс Беккер мог сказать по части приятностей?

Господи, сколько же всего они друг о друге не знали… Да что уж там — они не знали вообще ничего. И бросаться в этот омут с головой — было просто верхом безумия. Потому что если Макс Беккер ничего не терял от этой попытки, то она теряла все. И в первую очередь — саму себя.

Мучительные размышления Мэдди в итоге прервал очередной звонок. Увидев на экране надпись «Алан», она мгновенно и безошибочно поняла, что то, что сейчас услышит — ей наверняка не понравится. Но трубку всё-таки взяла.

— Можешь не выходить завтра, — заявил Кинкейд сходу, едва Мэдди успела ответить на звонок.

— Почему? — все же уточнила она осторожно, уже предвидя ответ.

— У меня только что был пресс-атташе команды со свежей прессой. Ваши с Максом Беккером похождения в Вегасе на первых полосах почти всех местных изданий и новостных лент в интернете.

— Черт, — пробормотала Мэдди, ощущая нарастающий ужас от того, какие снимки могли сопровождать эти статьи.

— Мэдди-Мэдди, — вздохнул Алан, — ну почему с тобой столько проблем?

— Зато нескучно, — пробормотала она, боясь задать вопрос, который вертелся на языке. Но Алан озвучил ответ и без того, словно знал ее мысли наверняка: