Status in statu (Государство в государстве) (СИ)

Перед обедом весь карантин учился быстро одеваться и выбегать на улицу. Исполнялось всё это, наверное, даже быстрей, чем в армии. «Подъём, беготня… Зачем всё это?» – размышлял Ваня. – «Чтобы отвлечь от чего-то более важного?».

Но тренировки продолжались.

– Давай быстрей! Быстрей, черепахи! Раздеться, одеться, выбежать и построиться! Вы будете тренироваться до вечера!

Этапники торопились, в панике хватали чужие шапки, фуфайки… И всё начиналось сначала. Число попыток перевалило уже за тридцать, но комиссия всё равно не появлялась. А может её и не будет? Ваня нервничал. Его всё больше раздражала эта бестолковая беготня. Но срываться пока было рано.

Когда они в очередной раз строились на улице, Кузя позвал Ваню в карантин. Наш герой весь внутренне напрягся, собрался и решительно шагнул навстречу своей судьбе.

Зашёл в карантин, огляделся. Всё тихо. Козы каждый занят своим делом. Ваня по предыдущему опыту знал, что стоит разинуть рот, и тебе сразу накинут мешок на голову, а там, борясь за крупицы воздуха, ты потеряешь много сил. А их, силы, надо было сберечь для главного.

– Собирайся с вещами!

– Какие вещи? – оторопел от неожиданности Ваня.

– Тебя заказали с вещами!

Ваня не мог понять, что происходит. Да и в замыслы свои он никого, даже близких друзей, не посвящал.

– Быстрей! Хватайте косметички и быстрее на выход! – торопили Ваню и ещё одного этапника.

Что за спешка? Они взяли свои вещи из каптёрки, оделись и стояли с сумками у выхода. Солдат многозначительно молчал, сидя к ним спиной. Кто-то из сук даже позавидовал им.

– Вы, ребята, вытащили счастливый билет!

Это что ещё за бред? Ваня не верил их россказням. Отсюда уезжают только с туберкулёзом.

– Ну и повело вам!

Ваня недоумевал. Туберкулёз у них называется удачей! Да, он когда-то болел этим заболеванием. Но его вылечили и выписали ещё на транзитном Централе. А, может быть, здесь, из-за пыток с мешками на голове, болезнь опять возобновилась? Ваня не знал, что и думать. А может, это Мясник замутил и убрал его с решающего забега? Во избежание возможных неприятностей. – Они же здесь все такие тонкие психологи. Ваню терзали разнородные мысли. Но ясно было одно: все его революционные планы с блеском рухнули! (Не унывай, Ваня! Че Гевара – жив! А на нашей земле столько бардака, что революционно настроенным элементам хватит работы ещё не на одно тысячелетие).

Им выдали инфекционные маски. Инспектор уже собрался уводить их с этапа. Ваня искал в толпе провожавших зеков своих друзей. Когда они встретились взглядами, он испытал какую-то глубоко выстраданную боль, глядя в их обречённые глаза. Бенди смотрел на него так преданно, что у Вани от горечи ком к горлу подкатил. Ваня ещё не верил, что у него туберкулёз, он полагал, что после уезда комиссии он снова увидится со своими друзьями. В Челябинской области Администрацией практиковался такой трюк: всех, кто может что-то сказать, собирали и закрывали в овощехранилище, иногда и на целые сутки. А тут всё было для него в новинку, и Ваня не знал, чего от них ожидать. – Да чего угодно, только ничего хорошего.

Ваня мог попрощаться со своими друзьями только глазами. Он даже не мог обнять их на прощание. Он только подмигнул им напоследок.

Козы тоже собрались все и смотрели на эти сборы. Но Ваня всё ещё не понимал, что происходит.

На Централе его выписали, поставив ЗГДУ. А, может, его специально выписали, чтобы отправить в Омск. Туберкулёзников обычно не этапировали, а здесь, на особом режиме, туберы сидели под крышей, то есть в больничном изоляторе. Или он действительно заболел вновь в этих адских условиях? Ваня не знал, что и думать. Оставалось только безропотно идти навстречу своей судьбе.

Его и Никона с Ростова, мужика-работягу лет пятидесяти, посадили на МСЧ в двухместный изолятор под видеокамеры. Окна, выходящие наружу, были тщательно закрашены белой краской. Но даже и в такой, наглухо изолированной камере им нельзя было прилечь, и они целый день просидели на стульях. Зато радио колониальное (простите, колонийское) целый день орало на всю катушку. От этого постоянного ора можно было ещё и с ума сойти. Убавить силу звука не было никакой возможности. Всё было продумано на добивание больных людей.

Ваня почему-то ждал, что ни сегодня, так завтра его выведут обратно в карантин. Он сидел, мрачно уставившись в одну точку и думал. Никон, его товарищ по несчастью, упрашивал дневальных МСЧ, чтобы дали хоть сигарету, но те кормили его обещаниями и ничего не давали. Так и сидели они целый день, слушая по радио как маршируют «здоровые» зеки. Иногда раздавались громкие приказы:

– Отряд, внимание! Хором – Здравствуйте!

Иногда, как в армии, пели строевые песни. Так все мурыжили сами себя целый день. Особенно это касалось режимных отрядов, из которых никто в промзону на работу не выходил. Они маршировали целый день с небольшими перерывами на обед и ужин. Создавалось впечатление, что зона готовилась к празднованию Дня Победы на Красной площади.