Статист

— По-моему Филиппом. А фамилию я и не слышала никогда. Я никогда с ним не ездила. Да и видела нечасто. Но я утром уточню обязательно. Навестим его вместе. Если нас, конечно, пустят.

— Да, он искалечен основательно. Могут и не пустить, — согласился Роман. — Я думаю, его бронежилет спас, когда вылетел из машины после подрыва. Ноги конкретно поломало — держались то ли на жилах, то ли на штанах. Да и руки не лучше. Жалко парня. Наверное, и семья есть, и дети.

— А остальные ребята как?

— У остальных шансов не было. Из ихнего «виваро» сделали решето. Зато я точно выяснил, чья это работа.

Когда вы уехали, я парочку пленных взял и допросил. Это работа Сурена по кличке Сурок, у которого мы давеча так славно погостили.

— Ну, это и так понятно было. А куда ты пленных дел?

— Отпустил. О чём сейчас очень сожалею.

— Да, в роли свидетелей они бы пригодились.

— Им роль покойников больше к лицу, — слегка возмутился Криницын практическому подходу своего адвоката. — Гуманист хренов!

— Кто? — с удивлением вскинула брови Людмила.

— Да я, кто же ещё! Нужно было положить их вместе с остальными бандитами — и все дела. Ну да ладно, что уж теперь об этом? Расскажи, как вы добрались?

— Пару километров отъехали, и Анатолий потерял сознание, — начала рассказывать Людмила, но тут раздался стук в дверь, и женский голос сообщил о доставке заказа из ресторана.

Продолжать разговор за ужином Людмила наотрез отказалась. Только когда перешли к кофе, она заговорила:

— Толя потерял много крови. У него оказался перебитым нерв и раздроблена кость. Мы едва не разбились. Слава Богу, вовремя среагировал охранник, сидевший рядом, — успел подхватить руль. Наложили Анатолию жгут и поехали дальше. Раненых отвезли в военный госпиталь. Там у Анатолия брат работает хирургом. Он и оперировал. У второго охранника рана оказалась не слишком серьёзная. Нос ему поставили на место и на всякий случай оставили в палате, чтобы понаблюдать. Всё-таки сотрясение мозга — не шутка. Вот, собственно, и всё. Давид по своим каналам узнал о твоём задержании, а дальше уже к делу подключилась я. И вот мы сидим, пьём кофе и ведём непринуждённую беседу в уютном номере, как старые добрые друзья, столько пережившие, несмотря на свой, в общем-то, ещё очень молодой возраст.

Роман хмыкнул и произнёс вполне уважительно:

— О как завернула! Как по книжке. Что значит юрист! Теперь скажи мне, адвокат, как мне следует вести себя на допросах? О чём можно говорить, а о чём лучше держать язык за зубами? Отстреливать негодяев я умею, и довольно-таки неплохо, но объяснять, как я это делаю и зачем, — для меня задача куда сложнее. Токмо на тебя и уповаю, моя заступница.

— Не паясничай, Криницын! — Людмила с улыбкой легонько хлопнула Романа по лбу ладошкой. — Хотя ты, конечно, прав: нужно выработать чёткую линию поведения, чтобы исключить все неожиданности. Только это мы сделаем завтра, на свежую голову. Теперь я пойду к себе в номер, и ты отдыхай. Спокойной ночи.

— Как, уже? Время ещё детское, — возмутился Роман. — Да и места у меня тут вполне достаточно. Могла бы и у меня поспать.

— Запомни, Криницын, — не приняла шутливый тон бывшего супруга женщина, — я с клиентами не сплю. А в данный момент ты для меня только клиент.

— Только-то? — обиделся мужчина.

— Конечно же — нет, — смягчилась Людмила, подошла к Роману, легонько обняла его, поцеловала в щёку и добавила: — Ты мой друг и спаситель. Спасибо тебе!

— За друга, конечно, спасибо, но это всё же лучше, чем только клиент. Кстати, а ведь Давид, насколько я понял, тоже был твоим клиентом?

— Когда он был моим клиентом, то у меня с ним ничего не было и быть не могло. Всё произошло после.

— Понятно. Это вселяет надежду.

— Надежду на что? — сделала вид, что не поняла намёка, бывшая супруга.

— На то, что не вечно же мне ходить в твоих клиентах.

— Ой, Криницын, Криницын, боюсь, с твоей удачей ты до пенсии будешь моим клиентом, — шуткой на шутку ответила Людмила и, давая понять о завершении разговора, закончила: — Мне, правда, надо идти. Ещё нужно сделать несколько важных звонков.

Утром попасть в больницу к раненому водителю не удалось. На выходе из гостиницы Романа и Людмилу попытались атаковать вездесущие журналисты. Если бы не швейцар, дежуривший у массивной двери, то не избежать бы им нацеленных на выход объективов.

— Там телевизионщики, — предупредил пожилой мужчина в униформе с золотыми лампасами. — Мне кажется, они по вашу душу. Спозаранку пытались прорваться. Я их не пустил.

Сняв фуражку и протерев платком совсем не потный лоб, швейцар не торопился возвращать головной убор на место. Людмила правильно поняла этот намёк и, бросая в фуражку купюру, поблагодарила:

— Спасибо! Мы ваши должники.

— Вам спасибо, мадам! — расплылся в любезной улыбке мужчина, отправляя привычным жестом чаевые в карман. — Всегда к вашим услугам, господа.

— А скажи, дружище, — обратился к нему Роман, — нет ли здесь запасного выхода, чтобы проскользнуть незаметно?

— Эти черти знают тут все входы и выходы, — ответил швейцар. — Вряд ли они вас так просто оставят в покое. Это их хлеб.