Старый, но крепкий

Воющий ветер сёк моё лицо, ледяной холод пробивал через одежду, просачивался под кожу. Снег прилипал к ботинкам при каждом шаге. Из носа ручьем текли сопли, а каждый вдох — это испытание: воздух резал горло, будто тысячи крошечных ледяных игл. И в таком состоянии медитировать? Да я здесь умру!

Не обращаю внимания на оповещение от системы и шагаю вперед, по следам, почти занесенным ветром и снегом.

Шагать тяжело. Снег скрипит под ногами, обжигая ноги даже через толстую подошву ботинок. Каждая минута на этом морозе кажется вечностью.

Наконец впереди я замечаю рощу — вместо обещанных трех минут я добирался все десять.

Руки уже почти не слушаются, а пальцы немеют, хотя прятал их в подмышках. Хватаю сухие ветки на деревьях, ломаю. Непослушные пальцы скользят по коре, каждое движение отдаётся тупой болью. Ветки трещат, ломаются, а потом выскальзывают из рук и падают в снег.

Наломав достаточно ветвей, начинаю рыть снег руками. Снежинки уже не тают на ладонях, но руки мерзнут ещё сильнее. Наконец нахожу пучок травы — сухой и ломкой.

Но сил встать не осталось. Надо передохнуть, иначе не доковыляю до пещеры.

Сажусь прямо в снег. Жду пару минут, пытаясь сжаться так, чтобы хоть немного согреться, но вместо прилива сил чувствую, как все больше слабею.

Тело размякло. При попытке встать ноги подкосились. Холод добрался до костей.

Падаю, обессиленный. Наверное, это конец. Наверное, вот так и умру, замерзну на этой горе.

Ну что, Станислав Семенович, проводку в щитках выдирать мы можем, а на настоящие подвиги нас не хватает?

Я лежал, ощущая пустоту и слабость, но мне стало дико, невозможно страшно, что я сейчас умру.

Я зарычал и поднялся. Нет, у меня не появились новые силы ноги по-прежнему подгибались, тело молило об отдыхе, только вот мне было плевать на свое тело. Оказывается, что когда «нет сил», всегда можно наскрести еще немного.

Я взял то немногое, что успел нарвать и наломать, и поплелся по своим следам.

В груди разгоралось что-то новое, давно позабытое за десятилетия спокойной жизни. Дикое, невозможно яркое желание жить. Каждый шаг через «не могу», каждый метр, который я преодолел, выковывали нечто новое из души пенсионера, размякшего от сытой жизни, отвыкшего от серьезных конфликтов.

На этот раз путь занял вдвое дольше времени. Но я дошел.

— А теперь зажги огонь, сопляк, — от здоровяка ко мне летит мешочек с трутом и огнивом.

Беру их, потому что нет времени и сил на ругань. Чем скорее я добуду огонь, тем быстрее мне станет тепло.

Минуту дую на замерзшие ладони, а потом начинаю заниматься костром.

Выставил шалашиком добытые палочки, подложил под них сухую траву и мелкие щепки. Холод уже не чувствовался, пальцы едва слушались. Здоровяк, конечно, мог бы сделать это сам, но он явно наслаждался своим положением, наблюдая за мной со снисходительной ухмылкой.

Скотина.

— Быстрее, сопляк, а то замёрзнем тут из-за тебя, — бросил он. В грубом голосе чувствовалась насмешка.

Игра в «унизь мальчишку» явно затягивалась. Даже братья и Кира поглядывали на бородача с недоумением. Мне же сейчас было плевать, я уже внес его в личный список.

Я молча взял огниво и принялся высекать искры. Сухая трава затлела с третьей попытки. Я аккуратно подул на неё, чтобы разжечь искру. Огонь начал пожирать тонкие веточки и вскоре шалашик занялся ярким пламенем.

— Ну, не совсем бесполезен, — буркнул здоровяк, глядя на огонь. — Ладно, сопляк, отдыхай. Завтра тебе придётся тащить большую часть груза. И не вздумай жаловаться!

— Ты странный, — подметил я.

— Что сказал?

Здоровяк со звериной грацией поднялся с места и подошел ко мне, остановившись в двух шагах. Его массивная фигура заслонила костёр, и на мгновение мне показалось, что он действительно сейчас ударит. Но я не отвёл взгляда, продолжая смотреть ему прямо в глаза.

Я пожал плечами, выставив заледенелые ладони перед собой.

— Я сказал, что ты странный, только и всего. Конечно, если тебе нравится самоутверждаться за счёт тех, кто слабее тебя, это твоё дело. Но знаешь, обычно удовольствие получают другими способами. Например, от ночи с девушкой, а не от унижения того, кто слабее, и не может дать сдачи. Я не указываю, но если тебе именно доставляет удовольствие… может, тебе стоит пересмотреть свои взгляды?

Братья-мечники переглянулись, один из них фыркнул, другой едва сдерживал смех.

— Как он тебя… — начал один из них, но здоровяк резко обернулся.

— Заткнулись! — рявкнул он, бросив на них угрожающий взгляд.

Я воспользовался моментом, чтобы сделать пару шагов назад.

— Сопляк, — прорычал он, поворачиваясь ко мне с изящностью танковой башни. — Не боишься, что я тебе что-нибудь сломаю?

— Разумеется, у тебя хватит сил сломать мне что-нибудь, — киваю я. — Я слабее, мельче, медленнее и моложе, чем ты. Наверное, победа над таким противником принесет тебе массу уважения в глазах соратников, и вряд ли они закрепят за тобой какой-нибудь нелепый титул вроде «победитель сопляков». Хотя я на их месте именно так и сделал бы.