Старая крепость

– Да, танки. Плюс, у немцев за домами стоит самоходное орудие. Не сомневаюсь, что оно тоже будет участвовать. Не думаю, что нам стоит их бояться, – калибр для пробития стен маловат.

– Гранатами закидаем! – хищно оскалился Зульфугаров.

– Вряд ли они предоставят такую возможность, – ответил я лейтенанту, – Расстреливать форт можно и с расстояния, не подходя для этого в упор.

– Это мы потом обсудим, товарищи! Давайте послушаем, что было дальше! – не выдержал Коломиец.

– Дальше… – собираясь с мыслями, почесал затылок, – дальше я долго не мог понять, – о каком форте они говорят? Пока не увидел ярко освещаемые ракетами подковообразные валы. Похоже, что эти сооружения немцы и называли Восточным фортом. Также, из их разговоров, я узнал, что русские окружены со всех сторон. Поняв, что выбраться этой ночью за пределы Крепости мне не удастся, я решил пробираться к вам, сюда. Предупредить о танковой атаке, ну и продолжать бить врага. Аккуратно обойдя беседующих немцев, вышел к крайнему, у аллеи, дому и пополз к валам. На подходах к форту меня окликнули дозорные, и я оказался здесь. Вот, в принципе, и всё.

– И как дозорные отреагировали на немецкую форму? – поинтересовался Домиенко.

– К тому моменту он был уже без неё, – ответил ему Коломиец, – видимо, снял по дороге. Так было дело, товарищ сержант?

– Да, я её скинул в воронке, – подтвердил я, – оставив лишь ремень и сапоги.

– Вы уверены, что немцы уничтожили всех защитников? – прямо глядя мне в глаза, задал вопрос капитан Касаткин.

– Об этом разговора не было, – я выдержал его взгляд, – в казематах и подвалах наверняка ещё скрываются бойцы и командиры. Много где на территории Крепости раздаются одиночные выстрелы. Но, судя по тому, что я за это время видел и слышал, – Восточный форт является последним очагом организованного сопротивления в Крепости. Именно организованного.

– Если Вы незаметно смогли пробраться к нам, то и мы сможем тем же путём, по-одному или мелкими группами, выйти отсюда, – начал Зульфугаров, – сосредоточиться в домах комсостава и, ударив вдоль Мухавца, прорваться из Крепости!

– Сомневаюсь в успехе этого мероприятия. Мне просто повезло. Скрытно вывести за ночь, под светом ракет, почти полтысячи человек с оружием и боеприпасами, – нереально, – покачал головой я.

– Так что же нам теперь, – вечно здесь сидеть? – в негодовании вскочил на ноги лейтенант.

– Сколько нужно, – столько и будем сидеть! – хлопнул ладонью по столу, вставая, Гаврилов, – Или, вы думаете, – напрасно погибаем? Посмотрите, – сколько войск немцы держат вокруг нас! Мы сковываем вражеские силы! Притягиваем их! Сегодня сюда придут танки, и это значит, что где-то там, где сейчас сражается в тяжелейших боях наша Красная Армия, – этих танков не будет! Батальона или даже полка, что нас окружил, – тоже там не будет! Донесите эту простую мысль до каждого своего бойца! Пока мы живы, – обязаны драться! Держаться до последнего!

Командиры тоже поднялись со своих мест и стояли навытяжку, слушая слова майора.

– Итак, решили: через час, – отправляем женщин и детей. Желающие проститься, – время ещё есть. Попытки прорыва с этого момента, – прекратить. С бойцами провести разъяснительную беседу о том, что наше нахождение здесь не напрасно. Домиенко, – назначьте вместо Скрипника на второй этаж, к пулемёту, толкового командира. Касаткин, – обеспечьте вместе с Коломийцем сборы женщин. По готовности, – доложить. Вопросы? Всем всё понятно? В таком случае, больше никого не задерживаю.

Командиры вышли, и мы остались с Гавриловым одни. Посмотрев на меня, майор спросил:

– Может, не стоило говорить о прекращении попыток прорыва? Всё-таки, лишать их последней надежды вырваться отсюда, оставив на выбор смерть или плен… Боюсь, что многие пойдут по лёгкому пути…

– Всё правильно сказал, Пётр Михайлович, – прорыв обречён на неудачу и лишние человеческие жертвы. А плен, – это ещё не значит прекращение борьбы. После того, как немцы скинут свою двухтонную бомбу, – из защитников форта в живых останется больше четырёхсот человек. К немцам в лапы попадут около трёхсот восьмидесяти, если мне не изменяет память. Остальные будут сражаться в развалинах Крепости или уйдут из неё на соединение с нашими войсками, на восток. Так что, как видишь, малодушных окажется совсем немного. Я имею в виду тех, кто сдастся до 29-го июня.

– В какую категорию попаду я?

– Собрав остатки защитников, ты будешь воевать здесь до двадцатых чисел июля. К тому моменту вас останется совсем мало и ты прикажешь выходить из Крепости поодиночке, кто как сможет. В результате, будешь обнаружен немцами в одном из казематов горжевого вала между Северо-Западными и Северными воротами. Там же примешь свой последний бой, отстреливаясь из ТТ и маузера. Кстати, где этот раритет?

– Хм, всё-то ты знаешь, – хмыкнул майор, подходя к кровати и доставая из-под подушки символ революции, – немецкий пистолет «Маузер К96» в деревянной кобуре.

– Откуда он у тебя?

– Подарок комбрига, за борьбу с бандитами на Кавказе, – протягивая мне кобуру, ответил Гаврилов.

– Хорошая вещь, – оценил я, извлекая оружие.