Старая девочка

Вторая история обещала быть еще более громкой, чем кузнецовский кульбит, но и из нее ничего не вышло. Седьмого февраля 1953 года поздно ночью Ерошкину из Москвы позвонил Смирнов и сказал, что, как ему только что стало известно, Сталин, несмотря на неважное самочувствие, собирается в мае поехать на пароходе по Верхней Волге от Калинина до Ярославля. Причем главная его остановка будет именно в Ярославле, где он намерен объявить о награждении области за войну и за победу в соцсоревновании орденом Красного Знамени и собственноручно его вручить. Ерошкин сразу понял Смирнова: как раз в мае этого года Вера должна была наконец дойти до Сталина. Он и раньше немало думал о том, где и как Сталин захочет с Верой встретиться, теперь это, по—видимому, начало определяться. Все же то, что Сталин решится сам приехать в Ярославль, было, конечно, большой новостью.

Дальше Смирнов сказал ему, что обычно во время таких поездок Сталин любит побывать в одном—двух домах простых советских людей, любит не спеша посидеть с ними за столом, побеседовать, посмотреть, как они живут; это очень важная часть визита, и организация ее целиком и полностью поручается Ерошкину. Смирнов не имел права ничего говорить прямо, но и так все было понятнее некуда. Ясно, что один из тех двух домов простых советских людей, куда Ерошкин должен будет повести Сталина, был дом Веры. Впрочем, сказал, кончая разговор, Смирнов, маршрут визита еще точно не определен, это лишь наметки, если же поездка по каким—то причинам окажется невозможной, Ерошкину придется подумать об откомандировании объекта в эти же сроки в Москву. Последние слова Смирнова не понять тоже было трудно.

Несмотря на то, что ничего подобного Ерошкин ожидать, конечно, не мог, звонок Смирнова ни жизнь воркутинцев, ни жизнь самого Ерошкина не изменил. До мая было пока далеко, сейчас, посреди тридцатиградусных морозов ему было даже трудно представить, что когда—нибудь Волга вскроется и будет тепло, да и поручение, которое возложил на него Смирнов, каким бы ответственным оно ни значилось, явно не было трудным. Недели, чтобы организовать визит Сталина к Вере, было более чем достаточно.

Впрочем, подготовка к этой поездке и в Москве, и в области уже шла. Через три дня на именинах жены Сухоруков сказал ему, что получено распоряжение из Москвы о переводе частей НКВД на казарменное положение и об отмене с 1 марта и до лета всех отпусков и отгулов. Гости к тому времени разошлись, они сидели вдвоем в сухоруковском кабинете и, вспоминая молодость, не спеша пили коньяк. Похоже, Сухоруков или хотел его предупредить, или, наоборот, выспросить, потому что после очередной рюмки он вдруг снова вернулся к этому московскому приказу и сказал: “Такое обычно бывает, когда ждут высокое начальство, — и на всякий случай добавил, — очень высокое”. Ерошкин, однако, разговор не поддержал, и дальше они уже к нему не возвращались. Войска НКВД в Ярославле тогда пробыли на казарменном положении ровно пять недель. Сталин умер пятого марта, не дожив до свидания с Верой чуть больше двух месяцев, но отмена распоряжений, связанных с его поездкой по Волге, задержалась почти до апреля.

Ерошкин, больше тридцати лет проработав в системе, знал ее неплохо. Он хорошо понимал, что после этой смерти в стране изменится многое и, может быть, раньше другого она затронет как раз Веру. Доживи Сталин до мая, попади он сюда, в Ярославль, — и Вера снова, как в конце тридцатых годов оказалась бы в центре всего, но он умер, и теперь Ерошкин был уверен, что, найдя предлог, дело номер 15155 скоро закроют. Случилось это еще быстрее, чем он предполагал. Уже в начале лета из разъяснения, полученного с Лубянки, он узнал, что все воркутинцы, все до одного подпадают под объявленную амнистию, в связи с чем с 31 августа финансирование их объекта ГУЛАГом прекращается. Чуть погодя и самому Ерошкину было предложено подать в отставку, указав как причину выслугу лет. Впрочем, на Лубянке тогда была настоящая паника, летели десятки голов, и то, что посоветовали Ерошкину, было хорошо и почетно. Смирнов ему это и сказал, пояснив, что он сейчас ни о чем большем не мечтает.