Я долго смотрел на лист и, наконец, крупными буквами возле четвертого пункта написал:
Изучив список, я кивнул. Теперь все было правильно.
Но я не понимал, чем готов рискнуть, а что лучше отложить на потом. На всякий пожарный.
Я откинулся на спинку дивана. Повсюду лежали книги. Они напоминали маленький сказочный народец, забредший в гости к одинокому жильцу. Часть из них по-прежнему ютилась на столе, часть - на диване, еще пара томиков лежали на полу, одна подпирала полочку с печеньями. Книги разбрелись кто куда, но все смотрели на меня, словно ожидая, когда я начну рассказывать им что-нибудь интересное. И я с грустью понял важную и одновременно жуткую вещь: книги больше мне не понадобятся. В том плане, в каком я их использовал.
Меня охватило странное чувство - как будто я предал их. Предал нашу дружбу, и теперь ничего не будет как прежде. Я заморгал и помассировал голову, стараясь прогнать эти ненужные мысли.
Я подошел к тумбочке, чтобы налить себе еще немного какао, и встретился взглядом с совой, что смотрела на меня со стеклянной крыши построенного на воде города. Я протянул руку и погладил рисунок. Пальцы ощутили дощатую стену и легкие бугорки красочных мазков. На губах появилась улыбка.
- Кое-чего не хватает.
Я вернулся к списку и возле третьего пункта написал четыре буквы.
- Не подведи, - и спрятал лист за спинку дивана.
***
- Иван, я не знаю, что делать. Все плохо. Все очень плохо, - сетовал я, глядя, как работает кузнец. Он раздувал меха, дожидался, пока металл накалится добела, а после с уханьем стучал по заготовке огромным молотом. - Понимаешь, они уже не люди, и...
- Не говори так! - оборвал меня Иван. - Нельзя говорить так ни при каких обстоятельствах, Саша.
- А кем был
Иван не ответил.
- Жутко это. Они лишены мечты.
- Но почему? - спросил запыхавшийся кузнец, поправляя повязку на голове так, чтобы волосы не лезли в глаза. - Откуда ты знаешь?
- Поговорил с Мишкой, - солгал я. Так или иначе, но правда была мне известна, а признаваться, что я Хранитель Грез и воюю с Едоками - не лучший способ донести истину. - Он больше не хочет заниматься велодрезиной.
- Перегорел?
- Нет. Его...
- То есть это наподобие болезни?
- Практически. Только вирусы сами приходят к тебе...
Иван сел на скамейку рядом со мной.
- То есть как это, Саш? Я не совсем понимаю тебя.
- Вань, ну... Ну вот так и происходит. Просто поверь.
Кузнец почему-то улыбнулся - грустно и как-то осуждающе.
- Ладно, поверю.
Он встал и прошел обратно к рабочему месту. Я последовал за ним.
- Что это?
На подставке лежало нечто продолговатое и заостренное.
- Это что, МЕЧ?! - удивился я.
- Да нет... Это кочерга! - выпалил Иван.
- И зачем она тебе?
- Ну, - пожал он плечами. - Пусть будет. Я уже около двухсот штук сделал. Все равно я ничего толкового не умею. К несчастью...
"К несчастью"... Он добавил это так горько, что мне стало жаль его. Действительно, все, что оставалось бедному Ивану, это делать то, что он умел лучше всего.
- И все-таки это меч, - я с прищуром посмотрел ему в глаза.
- Да я загну потом! - отмахнулся кузнец, и мы оба сделали вид, что не заметили красивой рукоятки с мощным эфесом.
Когда я пришел к Тину в следующий раз, то обнаружил его сидящим рядом с отцом. На кухне. В тарелках перед ними лежали грязные клубни плохо очищенной картошки, обгрызанные с нескольких сторон, как яблоки...
Испытывая странное и доселе неведомое чувство отвращения, я выбросил картошку, достал новую и поставил вариться. Пока закипала вода, я прошел в комнату Тина. В ней царил бардак - кровать не убрана, на полу чернеют следы от кроссовок, корзина из-под несвежего белья опустошена, а вместо футболок и носков в ней лежат бесчисленные горы болтов, саморезов, гаек, шайб, магнитов, отверток и всего того, что некогда было так любовно сложено у Мишки в отдельном шкафчике или висело на поясе.
- Мишка! Миш!
Я услышал громкие равнодушные шаги безвольного человека. Он зашел в комнату и уставился на меня ничего не выражающими глазами. Тень скрывала его, как если бы кто-то невидимый держал перед ним кусочек тонированного стекла.
- Чего тебе?