Сталин против рептилоидов

– Зря вы барствуете, товарищ Незабудка,– сказал Тыжных, хищно поглядывая на серый советский пролетарский зельц, который был вообще не похож на правильный буржуйский зельц. – Кушайте, он очень полезный. А вам нужна питательная энергия. Нам в дорогу собираться ещё.

Она согласилась попробовать, съела кусочек. Потом ещё один, и макароны поела, а потом вдруг сказала:

– Свирид, купите мне водки. Тут продается, кажется.

– Водка – яд. – Произнёс товарищ Тыжных.

– Немного, я хочу помянуть Арнольда.

Тут уж он не мог, сопротивляться и встал.

– И себе тоже купите. Я одна пить не могу.

Они выпили понемногу водки, и тут товарищ Незабудка стала плакать, а Свирид стал страдать от этого, и чтобы как-то отвлечь её, он спросил:

– Ну а вы как зельца наелись, куда поехали потом?

– Дождалась следующего поезда и поехала в Дрезден,– сказала Ракель Самуиловна, вытирая слёзы.

– Непонятно,– Тыжных смотрел на неё и хмурился даже,– зачем с поезда тогда слезали?

– Не знаю, просто почувствовала, что это мне нужно.– Сказал Ракель Самуиловна, принимаясь за еду, которая после водочки уже не казалась ей столь несъедобной.

– Просто почувствовала,– повторил Свирид с усмешкой,– у нас в деревне была одна корова…

– Её звали Падла, и она была однорогая.– Догадалась красавица.

– Угу, точно, так вот она как то зашла во двор моего соседа, по поленнице залезла на курятник, и проломила крышу, провалилась во внутря. Убила до смерти петуха хорошего, лучшего в деревне запевалу, и задавила двух куриц, их резать пришлось. Выбила дверь курятника, разбила в щепу и сбежала. Вот и сосед хотел у нее спросить, когда гонялся за ней с дрыном: Вот за каким конём тебя туда чёрт понёс? А она бы ему так и ответила: Не знаю, просто почувствовала, что мне это нужно.

Товарищ Незабудка сначала, может, и хотела улыбнуться, но потом подумала и сказала, глядя на товарища Тыжных с прищуром и поджимая губы:

– Знаете, что товарищ Тыжных, мне эти ваши эзоповские аллегории кажутся неуместными.

– Чего-чего? – Не понял половину слов Свирид.

– Да ничего, просто все эти ваши деревенско-пасторальные параллели между мной и коровой Падлой полагаю оскорбительными.

– А!– Всё равно он догадался только по тону её, что она не довольна из– за коровы.

– И купите мне ещё водки.– Потребовала красавица.

– А вы здоровы водку-то трескать.– Не торопился покупать он.

– Вам денег жалко, что ли?

– Да чего мне их жалеть, нет, не жалко, я в кармане у бандита полтора годовых оклада нашёл, я могу тут у них всю водку купить. Просто боюсь, что налакаетесь вы допьяна.

– А вы, что, боитесь пьяных женщин?– Ракель Самуиловна глядела на него с усмешкой.

– Я боюсь только погибнуть за понюх табака, по-глупому, а остального я ничего не боюсь, товарищ Незабудка.

– Так идите и купите мне водки, храбрец, и зовите меня товарищ Катя.

Так меня в молодости звали, и товарищ Арнольд меня так звал.

Они вышли из столовой, когда на горячие улицы Москвы уже опустились сумерки. И когда они сели в машину, в здании почты, напротив, за стеклянной витриной, гражданин с жёлтым лицом раздражённо бросил трубку. Ещё бы ему не раздражаться, если он в течение часа не мог дозвониться. Нужный ему номер не отвечал, и не отвечал. А секретарь, по другому номеру, меланхолично сообщал, что руководитель приказал ни с кем его не соединять и точка. И тут человек с жёлтым лицом увидал, как из столовой напротив вышла эта парочка и уселась в авто. Он кинул трубку, и, распугивая последних посетителей почтового отделения, кинулся на улицу. Завёл мотор, включил фары и помчался за улетавшим в ночь стареньким «Фордом», ну а что он в этой ситуации ещё должен был делать?

Глава 14

Телефон, это мерзкое изобретение, просто не затыкался. Дребезжал и дребезжал. Товарищ Толмачёв наглухо закрыл уши перепонкой, но звон этого адского агрегата проникал в мозг, через стол, через пол, через кресло, в виде тонких вибраций. И доставал, докучал, выводил из себя, заставляя мозг посылать сигналы в железы, которые, в свою очередь, выплескивали в организм страшные гармони ярости, которые выходя через кожу, наполняли комнату стойким запахом тревоги, ну для тех кто, конечно, разбирался в запахах.

И тут случилось то, что не должно было случиться. В кабинет постучались. И стучались не так, как стучался секретарь. Стучались долго и настойчиво, а иначе Владимир Николаевич и не услышал бы.

– Да, – сказал Толмачёв, надеясь на хорошие новости,– входите.

Но увидев серьёзные физиономии вошедших, он понял, что хороших новостей ему придётся ещё подождать.

Он сидел, молчал, ждал, пока они заговорят, а пришедшие милиционеры тоже не начинали разговора.

– Ну,– наконец не выдержал Владимир Николаевич, вставая из-за стола.– Где Эгунд?

– Товарищ Толмачёв… – начал старшина.

– Я товарищ Толмачёв,– сказал Владимир Николаевич, подходя ближе.

– Гражданин Эгунд оказал сопротивление.– Сухо сказал старшина.

– Сопротивление?– Уточнил Толмачёв, и, не сдержавшись, оскалился.

– Да и шофёр его тоже.– Отвечал старший милиционер медленно и, борясь с собой, чтобы не выскочить из кабинета.– Мы им… а они первые за оружие взялись.