Сталин против рептилоидов

На пересечении Большого Тишинского переулка и Большой Грузинской Свирид остановил автомобиль, выключил мотор и фары.

– Приехали?– Спросила Ракель Самуиловна, дымя папироской «Зефиры Кавказа».

– Я вот думаю, что зря я оставил документы Арнольда, там… на месте.

– Не понимаю,– призналась товарищ Незабудка,– а что тут такого?

– Эх вы, товарищ Катя,– улыбнулся Свирид,– а ещё эсерка, бомбистка. Совсем забыли конспирацию. Они ж выяснят, кто с ним был. Я так думаю, что для них это раз плюнуть.

– Да и что?– Чуть надменно спросила она.

– Ну как что? Выяснят, кто был с Арнольдом, у вас дома и приедут ко мне, я вижу, они своё дело знают туго, чай не дураки. А вам и невдомёк что ли, что найдут нас, если ко мне поедем? Эх вы!– Он победно улыбался во весь рот, надеясь, что его показная весёлость и подтрунивание хоть немного отвлекут женщину от грустных мыслей.

А её задело, и в самом деле, мальчишка был прав, она совсем позабыла искусство конспирации. Мальчишка?! Да он сейчас и выглядел как противный, конопатый мальчишка, улыбался во весь рот, вот-вот дразниться начнёт.

Ракель Самуиловна переложила папироску из правой руки в левую, и дала крепкий щелбан ему прямо по носу.

– Ой,– ойкнул Свирид, и схватился рукой за нос, а заодно прикрыл ею глаза, потом оторвал руку от лица, посмотрел на товарища Незабудку хмуро и продолжил,– чего драться-то, сами два и два связать не могут, и сами ещё и дерутся. Да ещё щёлкают по носу как сопляка-малявку.

– Во-первых: я и знать не знала, что мы едем к вам. Поэтому и не придала значения тому, что там, у Арнольда остались документы. Во– вторых, вы для меня и есть малявка. А в третьих: не задавайтесь. У нас в гимназии задавак так и лечили щелчком по носу.

– В гимназии у них лечили,– тихо бухтел Свирид, заводя автомобиль,– забудьте вы уже эти старорежимные гимназии. В другой стране живём уже. В свободной.

Но своего он добился. Женщина уже не плакала.

Победно улыбаясь, Ракель Самуиловна дымила папироской и спрашивала:

– Ну и куда вы меня повезёте, товарищ Тыжных, раз в ваши апартаменты нам нельзя.

– Знаю куда, туда, где нас никто не найдёт.

– И где это, в Швейцарии? Я, кстати, знаю там один неплохой отель в горах рядом Цюрихом.

– А я знаю место ещё лучше, прямо здесь, в Москве, в РабФаковской общаге, там мои друзья живут с которыми я учусь. У них там кровати с простынями!

– Какая прелесть! Даже не верится, прямо так и с простынями? И что, они нас приютят и позволят поспать на простынях?

– Уж будьте спокойны, позволят, это надёжные товарищи, многие из них комсомольцы, уж не продадут. Это вам не гимназия.

Она хмыкнула, а он завёл автомобиль, включил фары, и они поехали по Большой Грузинской, а у прудов свернули налево, к улице Спиридоновке, на которой и находилось хоть и старенькое, но светящееся окнами и живое до глубокой ночи общежитие РабФака.

А вот автомобиль, поехавший за ними фарами не светил, ехал в темноте, крался как вор, но не отставал. Ефрем не хотел их упускать.

Малюсенькая каморка с малюсеньким окном. Стол величиной с большую табуретку, кровать из ящиков на полкомнаты. Вместо подушки вещмешок. Вместо простыни ветхое одеяло, вместо одеяла шинель. Верёвка с парой чистого исподнего и штопаной-перештопанной выцветшей гимнастёркой. Старый солдатский чайник, ложка, плошка, кружка. Зато на маленьком подоконнике россыпь самых разнообразных патронов. Товарищ Толмачёв взял в руки шашку со стены. На шашке была латунная табличка:

«Товарищу Тыжных, самому храброму разведчику полка, за бои у станиц Горловки, Дебальцевской и Иловайской. Командир Второго полка Одиннадцатой кавалерийской дивизии т. Нахальный».

– Ишь ты, да он у нас герой,– взглянул на клинок старшина милиции.

– Ну да ничего, мы его, героя, проверим, останемся тут да подождём, и поглядим каков он,– сказал старший милиционер.

– Анацефалы вы, – сухо сказал товарищ Толмачёв, вешая шашку обратно на гвоздь, – не придёт он сюда. Дураков в КРО не берут. И уж точно не придёт когда узнает, что вы Эгунда убили. Он после этого вообще на дно заляжет, а Незабудка, эта шлюха вонючая, так она полжизни в конспирации прожила, теперь их и вовсе тяжело сыскать будет. Недоумки. На выход, оба.

Выходя из комнатки, товарищ Толмачёв оглядел комнатушку ещё раз и выключил свет.

– Васька, Васька Ярохин, спишь что ли, чёрт?– Негромко кричал Свирид стоя под открытыми и освещёнными окнами на втором этаже.

– Кто орёт-то?– Высунулась голова из окна.

– Это я, Свирид.

– Ну, заходи. Чего ты там встал?

– Я не один.

– А с тобой кто?– Пытался разглядеть Васька Ярохин спутника Тыжных, но со света это было сделать не просто.

– Товарищ.

– Ну чего ты там встал, с товарищем, заходите оба, книжки почитаем,– донеслось из окна и ещё одна голова появилась рядом с Васькиной. Это был Володька Киселёв,– идите сюда, политэкономию будем учить.

– Да я не для того, мне переночевать нужно. С товарищем.

– Ну, так идите, у нас Ермолаев и Ковшов в ночную смену, койки свободны. Только у нас жрать нечего, не мыльтесь даже.– Радушно пригласил Васька.

– Да мы потрескали, и ещё вам баранок купили.– Заверил Свирид.