Сталин и деньги

С интересом занимался математикой, статистикой — об­щей и частной, капиталистическими финансами, денежным обращением. Эти науки принесли мне большую пользу впо­следствии, когда пришлось иметь дело с проблемами в мас­штабе всего СССР, а еще позднее — в рамках всей социали­стической системы и по линии межгосударственных валют­ных контактов. Однако главную ценность представляли для меня диалектический и исторический материализм, полит­экономия, теория социалистического хозяйства, а также ис­тория типов хозяйства и экономических учений, хозяйствен­ное право, экономическая география. Вот когда я стал по­нимать то, до чего раньше доходил на практике. Вот когда я заглянул в корень вещей и нашел ответы на вопросы, кото­рые мучили меня годами, с того самого времени, как я впер­вые начал постигать на практике премудрости финансового дела, А чтобы не отрываться от задач дня, я поставил себе за правило изучать всю основную выходившую в свет специаль­ную литературу и регулярно следить за периодикой — жур­налами «Вопросы страхования», «Финансы и народное хозяй­ство» и газетой «Экономическая жизнь».

Первые полгода я занимался только учебой и не нес по­стоянной общественной нагрузки. Но зимой 1931 года меня избрали секретарем институтской партийной организации, а затем членом бюро Бауманского райкома ВКП(б). Положение резко изменилось. Пора сказать читателю, что к тому време­ни я был главой семьи, отцом троих ребятишек. Хотя мне, как парттысячнику, платили повышенную стипендию, денег не хватало. Да и жить в Москве было негде. Мне отвели место в общежитии, а жена с детьми находилась в Клину. По выход­ным дням, когда мог, я ездил к ним. И ни одна минута, прове­денная мною в поезде, не пропала даром: заняв место у окна, я читал. Помимо напряженной учебы, дел в институтском парткоме и Бауманском райкоме оставалась еще и агитационно-пропагандистская работа на заводах и фабриках, кото­рую вели все студенты. Если удавалось поспать 6 часов, то та­кие сутки считались хорошими и легкими. Нередко в течение многих недель мы спали по 5 и по 4 часа. Даже порой не ве­рится, что в этих условиях мы шли почти не спотыкаясь. Тем не менее это факт! Наши дети и внуки иногда жалуются на за­груженность. Честное слово, если бы кто-нибудь из нас рас­полагал тогда возможностями нынешнего поколения, мы со­чли бы себя счастливцами!

Итак, с 1931 года учение и партийная работа, то сочета­ясь, то перемежаясь, были главным в моей жизни. В МФЭИ обучалось в то время 860 студентов, включая рабфаковцев. Из них более 700 являлись членами ВКП(б), в том числе 500 — парттысячниками. Среди профессорско-преподавательско­го состава коммунистов было свыше половины. В институт­скую парторганизацию входило 16 первичных организаций, состоявших из 60 партгрупп. И одна из основных задач, ко­торую все они ставили перед собой, заключалась в том, что­бы на третьем, решающем году пятилетки дать последний бой вылазкам внутрипартийной оппозиции. Разгромленная, она еще шевелилась и порою пыталась то там, то тут взять реванш. Особую ставку «левые» и «правые» делали на вузов­скую молодежь. Как раз в МФЭИ уклонисты собирались орга­низовать одно из своих выступлений: к нам явились с докла­дами К. Б. Радек и Е. А. Преображенский. Однако институтская парторганизация дала им отпор и не пожелала их слушать. Преображенский, до 1922 года являвшийся заместителем наркома финансов, надеялся, вероятно, опереться на под­держку со стороны некоторых своих прежних сотрудников, но его постигла неудача.

«Левые», несколько оживившись в связи с борьбой про­тив кулачества и болтая, что это «их лозунг», собирались сде­лать ставку не только на студентов-горожан, но и на какую-то часть старых членов партии среди институтских преподава­телей. А «правые» ориентировались в вузах на студентов из крестьян. Среди студентов МФЭИ тоже имелись выходцы из зажиточного и даже богатого крестьянства. Это обстоятель­ство предъявляло к нашей партийно-массовой и идеологиче­ской работе повышенные требования. Немало времени уде­ляли мы в связи с этим заслушиванию на партийных засе­даниях докладов руководителей кафедр. Обычно докладам предшествовала тщательная проверка. Мы слушали лекции, внимательно читали учебные пособия, стараясь дать поли­тическую оценку их содержанию. Случалось, партком пред­лагал освободить заведующих кафедрами. А однажды мы до­пустили явный перегиб, приняв сгоряча постановление о роспуске целой кафедры, которую возглавлял беспартийный ученый. К счастью, на дальнейшей его работе это не отрази­лось, и он впоследствии обогатил советскую экономическую науку многими полезными трудами.