Стадион

Он пошел в ванную, вымылся, побрился и, вернувшись, застал на столе завтрак. Скоро прибежала и Нина, свежая, сияющая, как солнышко. Ну, как заговорить с ней о таких мерзостях?

Но ничего не поделаешь, сказать нужно! И после завтрака, закурив папиросу, Сокол рассказал дочери все, ничего не прикрашивая и стараясь быть абсолютно точным.

— Так, дочка, про тебя говорят, — закончил он. — Думается мне, бранить тебя не за что, ничего пока не случилось плохого. Но недаром приходится говорить «пока». Значит, могло бы и случиться. И, наверное, во всем этом есть и твоя вина. Когда выбираешь себе друзей, думай, кого выбираешь. — Он умолк, глядя на дочь, и ему стало жаль ее — так изменилось вдруг счастливое лицо Нины.

Она слушала и не верила своим ушам. То, что говорил отец, ужасно, невероятно, слова его потрясли ее до глубины души. Но что она может возразить, как опровергнуть их? Будь это не отец, а кто–нибудь другой, она просто не поверила бы, гордо тряхнула бы головой и постаралась забыть об этом неприятном разговоре.

Но ведь это говорит отец, и, видимо, ему самому нелегко, и на Нину нахлынуло ощущение огромной жгучей обиды.

Когда Сокол заговорил о ее вине, Нина хотела рассердиться, но не смогла. Ну, конечно, она виновата. Ведь она принимала ухаживания Косенко, нисколько не любя его, только назло Русанову! Вот теперь надо за это расплачиваться… Отец ошибается, с ней ничего не могло бы случиться… А вдруг могло бы? Ах, даже подумать страшно!

А как же Русанов? Она ведь его любит, вчера она поняла это совершенно ясно. И какой же он молодец, Русанов, не стерпел, бросился ее защищать — за одно это его можно полюбить. Но нет, ни разговоров, ни мыслей о любви больше не будет. Все испорчено, опозорено, и вспоминать обо всем больно и стыдно…

Нина уткнулась лицом в подушку и горько заплакала. Да, теперь она уже научена жизнью. Отныне она будет только работать, заниматься своим делом, она станет чемпионкой, журналисткой, она станет знаменитой.

Конечно, она тоже виновата, что и говорить! Но ведь понять свою вину и сделать из этого выводы — значит в какой–то степени искупить ее. Все ясно. Ничего подобного в ее жизни никогда не повторится.

Целый день она просидела дома, тихая, задумчивая, а перед ужином сказала отцу:

— Папа, я очень виновата и понимаю это, Можешь быть уверен, я больше никогда…

Сокол засмеялся:

— Ой, не зарекайся!..

— Нет, поверь мне, пожалуйста.

Нина произнесла эти слова так твердо и убежденно, что Сокол не позволил себе снова рассмеяться. Значит, первая опасность предотвращена. Придет время, и все станет на свое место. Однако его не оставляли беспокойные мысли о не всегда ему понятных настроениях дочери и о ее характере.

— Нина, вот я смотрю, у тебя вроде нет подруг в университете. Почему это? — вдруг спросил он. — Когда в школе училась, их было сколько угодно, а тут я что–то ни одной не вижу.

Вопрос этот застал девушку врасплох.

— Я об этом как–то не думала, — смутилась она.

— А ты подумай. Может, ты уже стала такой знаменитой спортсменкой, что и подруги тебя боятся?

Вот тебе и новогодний праздник! И что это отец в последнее время вздумал мучить ее какими–то тревожащими душу горькими вопросами? Хорошо, ей и в самом деле нужно об этом подумать.

Целых три дня томился нетерпением Владимир Русанов, а потом разрешил себе пойти в университет. Он нашел массу причин для этого посещения, и деловых и личных. Ему надо было договориться с Максимовым о будущих соревнованиях и… ему необходимо увидеть Нину, ибо сейчас ни одна даже самая простая формула не лезет в голову.

Они встретились в коридоре, недалеко от деканата филологического факультета. Коридор был светлый, со множеством окон, выходящих в квадратный внутренний университетский двор. Тут никак не скроешь выражения лица. €)ба взволновались, увидев друг друга. Но в ту же секунду Нина вспомнила разговор с отцом, и волнение исчезло, уступив место холодной решимости.

— Здравствуйте, — улыбнулся Русанов, — как я рад, что сразу же нашел вас!

— Разве вы искали меня? — сухо осведомилась Нина.

— Да… то есть нет, — смутился Русанов. — У меня тут дела… надо договориться о встрече баскетболистов.

Нина отлично понимала, что баскетбол сейчас совсем не интересует Русанова и пришел он сюда из–за нее.

— А вам разве не хотелось встретиться со мной? — неожиданно спросил Русанов.

Нина вспыхнула. Значит, Русанов такой же самоуверенный, как и все остальные, как Косенко! Один вечер всего потанцевала с ним, а он уже воображает, что покорил ее на всю жизнь. И, может быть, даже думает, как Косенко, что ему ничего не стоит одержать над ней полную победу? «Ну, погоди, я тебя проучу», — со злостью думала Нина. Теперь она не прощала ничего.

— Я попрошу вас запомнить, — холодно произнесла она, — что у меня нет решительно никаких оснований желать встречи с вами, тем более, что эти встречи не доставляют мне никакого удовольствия. Всего хорошего.

С неприступным видом она пошла к выходу, а ошеломленный Русанов так и остался стоять у стены.

Глава двадцать четвертая