СССР. Незавершенный проект

Тем не менее догоняющая индустриализация обеспечивала в СССР очень высокую степень социальной мобильности населения, в том числе и широкие возможности вхождения в новую социальную элиту. Помимо массового превращения крестьян в индустриальных рабочих, развития процессов урбанизации страны, происходило и массовое рекрутирование кадров специалистов с высшим образованием из числа рабочих и крестьян. Получение высшего образования, наряду с возможностями политического выдвижения, было одним из главных каналов вертикальной социальной мобильности.

Что касается социально-культурных и идеологических аспектов механизма социальной мобилизации, то весьма интересным представляется выбор в качестве основных мобилизующих социальных интересов не только уровня потребления, или служебной карьеры. Помимо достаточно банальной проповеди о ценности и почетности добросовестного труда на благо Отечества, самую высокую социальную оценку получало достижение новых технических и социальных результатов, любые творческие успехи, будь то на производстве, в науке или в искусстве, в здравоохранении или в воспитании подрастающего поколения. Огромное внимание уделялось созданию новых возможностей использования свободного времени именно для реализации и расширения самых разнообразных творческих способностей человека. Престиж и темпы развития высшего образования были весьма велики. Важно отметить, что все эти элементы являются характеристиками развития в направлении не просто развитого индустриального, но и постиндустриального и постэкономического общества.

Рост уровня потребления также не был целиком забыт, хотя ему и не уделяли первостепенного внимания. Социалистическая эгалитарная идеология определяла весьма высокую роль в обеспечении потребностей населения системе индивидуальных и коллективных социальных гарантий. В этом направлении созданная в СССР в 1920-1930-е гг. система по ряду параметров опережала достижения развитых государств Запада. Прежде всего речь идет об общеизвестных фактах создания системы всеобщего медицинского страхования, страхования по безработице, бесплатного высшего образования и т. п. Немаловажное значение играла также система распределения, построенная к концу 1920-х гг. на основе почти всеобщего участия населения в потребительской кооперации, широкого распространения кредитной, жилищно-строительной и жилищно-арендной и других видов кооперации.

Другим элементом эгалитаризма было самоограничение доходов советской элиты. Несмотря на наличие все возрастающих бюрократических привилегий, длительное время не было явного существенного разрыва в уровне потребления между основной массой населения и низшим и средним слоями бюрократии. Кроме того, интенсивная вертикальная социальная мобильность означала в СССР не только возможность подняться вверх по социальной лестнице, но и возможность спуститься вниз. Превращение бюрократии в потомственную замкнутую касту произошло лишь на позднем этапе советской истории.

Предвестие «застоя»

На протяжении 1930-1950-х гг. советская плановая экономика демонстрировала высокие темпы экономического роста. Если принимать во внимание альтернативные оценки, то можно придти к выводу, что темпы роста в период 1950-х гг. были даже выше, чем в период сталинской индустриализации. Кроме того, происходили заметные прогрессивные технологические сдвиги (рост удельного веса нефти и газа в топливном балансе, возникновение атомной энергетики, переход на электро- и тепловозную тягу на железнодорожном транспорте, развитие гражданской реактивной авиации и радиоэлектронной промышленности и т. д.) и переход к новой модели потребления (развертывание массового жилищного строительства и производства товаров длительного пользования – часов, фотоаппаратов, радиоприемников, телевизоров, холодильников, стиральных машин, легковых автомобилей, повышение удельного веса мясомолочной продукции в структуре потребления продуктов питания). Казалось бы, ничто не предвещало такого явления, как «застой», характеризовавшийся снижающимися темпами экономического роста, затуханием технического прогресса, неизменностью сложившейся модели потребления, отстающей от эволюции потребностей.