Срыв

Регистрация уже открылась, в накопителе был буфет с пивом и горячими пирожками. Сергей Игоревич, глядя в висящий под потолком телевизор, который показывал какую-то медицинскую передачу, съел две сосиски в тесте и выпил три бокала «Сибирской короны». И, приятно отяжелевший, со слипающимися глазами, сел в автобус, который, сделав круг, подвез его к стоящему метрах в ста от аэропорта самолету.

Заняв свое место, пристегнувшись, позвонил жене. Сообщил, что вылетает.

– Счастливо, дорогой. Я очень соскучилась, – сказала жена.

– И я, – ответил Сергей Игоревич. Не соврал, действительно соскучился.

* * *

Прошло полгода… Когда-то в юности, натыкаясь на подобные слова в книгах, даже у Чехова, он испытывал укол раздражения и мысленно спрашивал автора: «И что, ничего за полгода не случилось? Нечего написать?» Но пожив, убедился: бывает, что месяц, полгода, год протекают так, что вспомнить на самом деле особенно нечего. Скажут тебе: запиши на листочке, что произошло за эти полгода. Будешь сидеть, ломать голову, потеть от напряжения и, скорее всего, ничего не выдавишь. Что-то было, конечно, каждый день из чего-то состоял, но вот чтобы записать…

Да и не в этом дело – не в пустоте собирающихся в месяцы дней, не в ничтожности произошедшего. Не в этом… А в том, что, когда получил по электронной почте письмо от Елены, все эти полгода со всеми их событиями, радостями, неприятностями, поездками, написанными статьями, даже дочкиной свадьбой испарились, исчезли.

Сергей Игоревич еще не открыл его, не прочел, а полгода уже провалились в небытие, и он вернулся в ту ночь в гостинице, сидел не в удобном полукресле за письменным столом с ноутбуком и чашкой теплого чая, а лежал на кочковатом одеяле, торопливо брошенном на пол…

В письме было довольно сухое приглашение на конференцию, которая состоится с такого-то по такое-то; проезд, проживание, питание за счет приглашающей стороны.

Сергей Игоревич быстро набрал ответ: «Спасибо за приглашение, Лена. Обязательно буду». Щелкнул «отправить», компьютер тут же доложил – «письмо отправлено».

А затем полезли воспоминания. Не хаотичные, а подробные, до мурашек. И о той ночи, и о том, что было потом. «Потом» – это не события, а его мысли, которые не уступали по материальности действительно произошедшему.

Первые месяца три он очень… нет, не опасался, а со сладостным ужасом ожидал, что вот-вот Елена сообщит: я беременна. Была уверенность, что такая ночь не может не завершиться зачатием ребенка.

Сергей Игоревич репетировал свою реакцию на сообщение. Вернее, как это сейчас называют, выбирал модель поведения.

Не выбрал; единственное – стал нежнее и мягче с женой. Если раньше ее раздражение тут же передавалось ему и возникали если не скандалы, то перепалки, то теперь он старался успокоить, согласиться, сделать так, как она хотела. И думал при этом: «Ведь скоро расстанемся. Возьму ноутбук, блокнот и зубную щетку. И улечу».

Но сообщение о беременности все не появлялось, сладковатый ужас постепенно рассосался. Иногда вспоминалась их близость, но блекло, без возбуждения и, слава богу, без отвращения, какое порой испытываешь даже годы.

И вот – приглашение на конференцию «Сибирское братство языков». И сразу всё ожило, окрасилось, задышало…

Недели до поездки тянулись мучительно. Сергей Игоревич ни на чем не мог сосредоточиться, всё валилось из рук, работа стала ненавистной. Хотелось лежать на диване и дремать. И додремать до нужного дня.

Не то чтобы он так уж хотел увидеть Елену, овладеть ею, дать ей овладеть собой, снова испытать то чувство безмыслия, чистого инстинкта… Нет, конечно, хотел всего этого, но не признавался себе.

Как признаться цивилизованному человеку с высшим образованием, научному работнику, что тебе нужна самка, с которой ты, ничего толком о ней не зная, будешь сношаться всю ночь и без единого слова, а утром расстанешься, чтобы следующей ночью опять сойтись в маленькой комнате, похожей в темноте на берлогу, содрать мешающую одежду и без разговоров, разглагольствований, демонстрации интеллекта сплестись на полу? Любая кровать для них представлялась Сергею Игоревичу тесной и ненадежной…

Дня за четыре до поездки сходил в парикмахерскую, потом, дома, пронес ножницы в туалет и подстриг волосы на лобке.

Вот и указанное в билете число. Традиционно быстро собрал сумку, поцеловал жену и поехал в аэропорт.

Тот же рейс, что и в ноябре, такое же пиво в том же ресторанчике, такая же сонливость при посадке. Он заметил знакомых лингвистов, диалектологов, этнографов – круг их, колесящих по стране, был неширок, – здоровался, но в разговоры не вступал.

Уселся, пристегнулся, сообщил жене, что вылетает, та пожелала ему счастливого пути.