Срок

– Насмешка неудачницы, – усмехнулся Поллукс. – Не суй нос в это дело. Ничто из виденного тобой не доказывает, что он помолвлен с Асемой, верно? И если он действительно отец Джарвиса, он никуда от нас не денется.

– Почему ты так думаешь? Ведь очевидно, что он уклоняется от своих обязанностей. Он постоянно подкрадывается к кому-то поблизости.

Я сказала это, имея ввиду его манеру перемещаться. Его движения создавали ощущение готовности к прыжку.

– Крадучись он продвигает литературу, – произнес Поллукс, издав какой-то неопределенный звук.

– Что это было? Презрительное фырканье?

– Нет, – улыбнулся Поллукс. – Раздраженное ворчание.

Я рассмеялась:

– Ты ворчун, это верно.

– Гордый ворчун.

Я взяла вилку, попробовала творожный сыр, а потом положила на место.

– Ты в порядке?

Я начала есть, чтобы он от меня отстал. Творожный сыр показался мне приятным на вкус. Не суй нос не в свое дело. Поллукс был прав. Я задумалась о своих не сложившихся отношениях с Хеттой. В самом деле, что заставило меня подумать, будто я способна внезапно стать человеком, которому может довериться девушка двадцати с лишним лет, и быть даже полезной для нее? Кроме того, существовала еще одна молодая особа, которая действительно обратилась ко мне за помощью. Я переключила свое внимание на нее. Катери пыталась связаться со мной сразу после Рождества, а я попросту позволила телефону надрываться, не отвечая на звонок. Я знала, что должна поговорить с ней. Мне требовалось рассказать о настойчивости ее матери. Но наш последний разговор так расстроил меня, что я боялась снова общаться с Катери. Так что я медлила, избегала ее. Пока Поллукс расправлялся с едой, я украдкой взглянула на расшифрованное сообщение голосовой почты, которое она оставила. Никаких новостей о панихиде, только «Это Катери, перезвоните». Я не перезвонила и не ответила ни на одно из ее последующих посланий – «Позвоните мне» – якобы потому, что была занята инвентаризацией. Но потом инвентаризация закончилась, а я все не отвечала. Никакого оправдания у меня не оставалось. Молодая женщина, пережившая тяжелую утрату, обратилась ко мне, а я ее проигнорировала.

Мы с Поллуксом закончили есть, посидели еще немного в расслабляющей, шумной, веселой атмосфере обветшалого заведения, а затем отправились в обратный путь. Холод стал сильнее, темнота черней, морозный воздух был ободряюще миннесотским. Мы держались за руки, хотя наши толстые лыжные перчатки не предусматривали никакого теплообмена. По пути я решила, что завтра же позвоню Катери.

И все же мне понадобилось все утро, чтобы побороть страх. Сперва мы были заняты в магазине в связи с наплывом посетителей после воскресного бранча по соседству, затем наступило неизбежное затишье. Мне потребовалось дождаться позднего вечера, чтобы набрать номер Катери.

Она ответила:

– Это вы.

– Мне очень жаль…

– В извинениях нет необходимости. Рада, что мне не пришлось вас разыскивать. Все произойдет во вторник.

– Что именно?

– А вы как думаете? Ее будут кремировать, и я настояла на том, чтобы самой увидеть, как ее тело засунут в печь. Просто чтобы убедиться.

– Нет!

– Я буду вас ждать.

– Я…

– Нет, вы придете.

– Я потеряю сознание. Я не могу находиться рядом, когда происходит такое.

– По фигу. Вы мне нужны.

Я не была матерью Катери, и я не была лучшей подругой ее матери. А что касается Флоры, я не была уверена, что кремация повлияет на стиль ее поведения. В то самое утро она была в магазине, шурша страницами стихотворных сборников. Мне действительно требовалось поговорить об этом с Катери.

– Послушайте. Мы можем поговорить?

– Мы уже разговариваем.

– Думаю, нам следует встретиться лично, – сказала я. – Может быть, до… до вторника.

– Зачем?

– Боже! Вы начинаете меня раздражать. Ну ладно, сами напросились. Вот что я хочу сказать. Призрак вашей матери околачивался вокруг книжного магазина, приходит в него каждое утро и роется в книгах, точно так же, как она делала, когда была жива.

Казалось, теперь Катери нечего было сказать, поэтому я продолжила:

– Нет, я не сумасшедшая и даже больше не боюсь. Флора приходит каждое утро. На самом деле я ее не вижу, зато слышу. Я точно знаю, как она шумит. Она была в магазине даже сегодня утром, вселяя в меня надежду, что покинет его, как подобает приличному человеку, едва…

– Мать рассказывала мне о ваших глупых шутках. Это не смешно. Перестаньте врать. Перестаньте быть дурой.

Я изо всех сил старалась не вешать трубку и не извиняться. Но сказанное было правдой. Раньше я действительно дразнила Флору, давая ей липовые задания. Однажды она вычистила весь мой гараж, пытаясь найти потерянный священный свиток. Берестяной свиток, которого не существовало. За это я, вероятно, отправилась бы в ад народа оджибве. Мне пришло в голову, что я уже нахожусь в нем – преследуемая своей призрачною поклонницей. Наконец я обрела дар речи и сказала Катери умиротворяющим тоном, что не хотела рассказывать о призрачном присутствии ее матери по телефону. Я беспокоилась, что это расстроит ее. Что мне оставалось делать?