Срочное предписание [1984, худ. Г. Метченко]

Однако отъехали они километров десять, только поднялись на первую крутизну, как вдруг набежали тучи. Засверкали молнии. Дождь захлестал, как из пожарных брандспойтов. Рвался в кабины. Стучал по грузам. От страшных ударов грома, казалось, кололось небо.

Остановились машины. Переждали грозу.

Тронулись дальше колонны в путь. А перед тем как тронуться, Автандил вновь посмотрел на небо. Затем на землю.

— Будет на перевале туман, — произнёс Гурамишвили.

Стали подниматься они к перевалу, верно — вошли в туман.

Намучились водители. Пробирались сквозь туман автомобили, как через минное поле. Еле-еле дотянули они до вершины. Остановились. Заночевали.

— Утром будет солнце, — сказал Гурамишвили.

Проснулись утром. Верно — сияет солнце.

Ахнули люди: вот так кудесник Гурамишвили!

Не делал тайн Автандил. Всё объяснилось просто. На Кавказе между городами Кутаиси и Тбилиси есть Сурамский перевал. Как раз в тех местах и родился Гурамишвили. Изучил он с детства повадки гор. Без ошибок определял погоду.

Пригодился опыт ему на Курдае. Стал он лучшим из лучших среди водителей. Старшим ходил в колоннах.

Неприветлив, коварен Курдай. То грозы, то ливни, обвал за обвалом. Нелёгок здесь труд водителей. То лопнули шины, то моторы грузы наверх не вытянули, то и вовсе из строя автомашины вышли.

Ещё хуже на Курдае было зимой. Гудели здесь ветры. Выпадали мощные снегопады. Выше кабин заносило автомобили. Люди обмораживались и замерзали. Бывали случаи, когда застревали здесь на неделю, на две и больше.

Не зря на Турксибе поговорку тогда сложили: «Кто на Курдае не бывал, тот и горя не видал».

Мираж

Возведением железнодорожного полотна на Турксибе занимались Укладочные городки. Было их два — Северный и Южный. Северный — это тот, который тянул железную дорогу от Семипалатинска. Южный тот, который вёл её от станции Луговой.

Сокращённо их называли «укладка». «Укладка» — это целый посёлок на колесах. Состоял каждый Укладочный городок из 46 вагонов. Были здесь вагоны для житья, вагоны-мастерские. Вагоны для разных подсобных нужд: вагон-лавка, вагон-кухня, вагон-пекарня, вагон-баня.

Укладка железнодорожного полотна работа сложная, нелёгкая. Вот как она выглядела в те дни, когда строился Турксиб.

Первая группа рабочих намечала на земляном полотне место, где должны быть уложены шпалы. Вторая на лошадях привозила шпалы. Третья раскладывала их вдоль самого пути. Затем специальная артель грузила на вагонетки рельсы и скрепления. Когда вагонетки с рельсами доходили до конца укладки, грузчиков сменяли новые рабочие — артель «растяжников». Они уже вручную перетаскивали рельсы дальше, вперёд. Тут появлялась новая бригада. Люди на стыках быстро схватывали рельсы накладками и скрепляли их болтами. Потом шла «наживка» — временное крепление пути к шпалам. Затем «рихтовка», то есть точность укладки рельсов ещё раз проверялась. Затем рельсы уже накрепко пришивались костылями к шпалам. Далее шла рихтовка самого пути: засыпался песок и щебень между шпалами, подправлялась сама железнодорожная насыпь.

Усилия многих людей требовала в те годы укладка железнодорожного полотна.

Приехав строить Турксиб, Илья Коробов попал как раз на укладочные работы. Попал он в бригаду, которая занималась «наживкой», то есть временным наживлением креплений пути к шпалам. Раздражала Коробова эта работа. Точнее, раздражала не сама работа, а то, что он занимался работой как бы временной, а поэтому вроде бы и второсортной, не оставляющей после себя никакого видимого следа. Нет бы, скажем, забивать костыли. Нет бы, скажем, ровнять пути. А то ведь ты только прикидываешь, наживляешь. А главную работу делает кто-то другой.

— Не повезло, — говорил Коробов. — Не повезло. Не работа — мираж.

Смутил он других непривычным словом. Было в бригаде их четверо: Матвей Коржов, Ягмур Назимов, Ивась Ракита и четвёртым он — Илья Коробов.

— Мираж! — говорит Коробов.

— Что мираж? — спрашивает Коржов.

— Как мираж? — спрашивает Назимов.

— Почему мираж? — спрашивает Ивась Ракита.

— Да потому, что от нашей с вами работы следа не остаётся, — отвечает Коробов.

Хоть и роптал Илья Коробов, однако работал он хорошо. И другие в бригаде работали хорошо. И Матвей Коржов — был он ловким, на редкость цепким. И Ягмур Назимов и Ивась Ракита — были они сильными и проворными.

Стали подводить как-то итоги работы по укладочному городку. Все трудились хорошо. Однако оказалось, что «наживка», то есть бригада, в которой работал Коробов, лучше всех. Стали члены бригады ударниками. Премировали их за отличный труд.

Получили Илья Коробов и его товарищи подарки-премии. Матвей Коржов — новые ботинки. Ивась Ракита — цветную рубаху, Ягмур Назимов — хромовые сапоги, Илья Коробов — халат бухарский.

Стоят они, держат в руках подарки. Поздравляют их товарищи по работе. Вместе со всеми радуются.

— Ну как — мираж? — спрашивают друзья у Коробова, показывая на его халат.

— Нет, не мираж, — смеясь, отвечает Коробов.

Злое место

Преодолели строители горы. По ровному месту легла дорога. Кончились горы, пошли пески.